С творчеством Антона Павловича Чехова я познакомился в начальной школе, когда мать подарила мне сборник избранных произведений из серии школьная литература Лениздата. Я зачитывался рассказами «Каштанка», «Беззащитное существо», «Лошадиная фамилия», «Средство от запоя», «Злоумышленник», «Толстый и тонкий», «Смерть чиновника», «Спать хочется», «Радость», «Ванька Жуков» и др.
Можно сказать, что эти рассказы сформировали во мне любовь к чтению.
В школе нам преподносили Чехова как образец высокоморального человека, борца с бездуховностью и мещанством. Но лично мне Чехов всегда казался загадочным, от ощущения недосказанности и неясности.
До сих пор не все загадки жизни Чехова раскрыты. Полное собрание его сочинений в 30-ти томах отнюдь не полное; не все чеховские материалы опубликованы. Некоторые чеховеды сомневаются в необходимости предъявлять публике архивы Чехова во всей их полноте.
Спрашивается, ПОЧЕМУ?
В этом году я отдыхал в Крыму и посетил в Ялте дом-музей Чехова «Белая дача». Там я пытался найти ответ на мучающий меня вопрос: почему Чехов до сих пор востребован?
Одна девушка мне ответила: «До сих пор проблемы, которые он поднимал, актуальны».
Другая добавила: «Он несёт нравственные уроки в нашу жизнь».
Я снял небольшой видеоролик, который предлагаю вашему вниманию.
Каждый раз, когда я хочу написать о выдающемся человеке, у меня нет мысли опорочить светлый образ, есть лишь желание докопаться до истины. Однако в процессе «копания» обнаруживаются такие факты, которые превращают исследование в полудетективную историю (а иногда и детективную).
При СССР Чехов был официальной «иконой» советского интеллигента. Политбюро ЦК КПСС приняло секретное постановление, запрещающее публикацию некоторых чеховских заметок и писем, чтобы избежать «дискредитации и опошления образа русского классика».
На сегодняшний день опубликовано около пяти тысяч писем Чехова, причем некоторые из них с безжалостными купюрами. Сестра писателя Мария Павловна вымарывала из записей Чехова всё, что могло бы скомпрометировать светлый образ высоконравственного писателя земли русской.
Что же скрывало секретное постановление Политбюро ЦК КПСС? и что именно вычёркивала сестра Мария из дневников своего брата? Почему до сих пор не обнародуют эти документы?
Может быть, нас не хотят лишать светлого образа высоконравственного Чехова, каким нас кормили в школе и потчуют до сих пор?
В России, как известно, всегда были трудности с нравственным идеалом. Образцом высокоморального человека служили классики русской литературы. Их жизнь идеализировали, хотя в действительности они были далеко не идеальными людьми.
Но других идеалов не было и нет. С кого же подросткам брать пример?
«В человеке всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли», – учили нас в школе, указывая на портрет Чехова. Нас убеждали «по капле выдавливать из себя раба», приводя в пример Антона Павловича. Хотя эта фраза вырвана из контекста письма Чехова к А.Ф.Суворину и несёт несколько иной смысл, чем нам внушали учителя.
Правду о действительной жизни Чехова от нас скрывали.
Меня всегда интересовало, почему Чехов писал под псевдонимом? Почему он не написал большой роман и остался мастером короткого рассказа?
Одним из многочисленных псевдонимов Антона Павловича Чехова был «Антоша Чехонте» – так прозвал будущего писателя учитель гимназии Фёдор Платонович Покровский.
В чём же секрет Антоши Чехонте?
От чеховедов и музейных работников правду не услышишь. Не могут же они рубить сук, на котором сидят.
Один из первых, кто заговорил о тайных сторонах жизни писателя, был Юрий Бычков –директор музея Чехова в Мелихово. За правду, которую он сказал о Чехове, Бычкова уволили. А всего лишь рассказал о факте, который сам Чехов указывал в своей автобиографии - как в 13 лет он впервые с приятелями посетил бордель.
О Чехове написано множество книг и биографий. Наиболее известные: Дональд Рейфилд - «Жизнь Антона Чехова»; А.Труайя - «Чехов»; Е.Симмонз - «Чехов. Биография»; Р.Хингли - «Новая жизнь Антона Чехова»; В.Притчет - «Чехов: освобождённый дух» и др.
Но загадка Чехова не разгадана до сих пор. Многие материалы из архивов А.Ф.Суворина, переписка Чехова по сей день спрятаны в заграничных и частных архивах.
Чехов создал около 900 различных произведений, многие из которых стали классикой мировой литературы. Произведения Чехова переведены более чем на 100 языков. И в XXI веке он остаётся одним из самых известных драматургов мира. Его пьесы, в особенности «Чайка», «Три сестры» и «Вишневый сад» на протяжении более 100 лет ставятся во многих театрах мира. Произведения Чехова выдержали более 200 экранизаций.
Я не считаю себя чеховедом. Чехов вообще не самый любимый мой писатель. Мне больше нравятся Достоевский и Лев Толстой. Поэтому я не претендую на полное и объективное мнение о Чехове как писателе и драматурге, но хочу выразить своё понимание его секрета мастерства короткого рассказа.
«Краткость – сестра таланта», – говорил Чехов. – «Искусство писать – это искусство сокращать».
Чехов аполитичен. Основная тема его рассказов – отношения мужчины и женщины.
Главный герой Чехова – он сам! – запутавшийся интеллигент-неудачник, для которого самоубийство наилучший выход из создавшегося положения. На смерть он смотрит без страха, скорее с надеждой на избавление.
Чехов – певец пессимизма и тоски. В его рассказах почти нет счастливых людей, людей, обретших духовную гармонию, оптимистов; они не ищут ответа на «проклятые вопросы» бытия, подобно героям Достоевского и Толстого.
В прозе Чехова лично мне не хватает философичности, религиозной глубины и метафизики. Да, Чехов не навязывает читателю никакой философии, оставляя право делать собственные выводы. Но чему он мог научить на основе своего личного опыта? Сегодня его наставления кажутся наивными. Ныне уже никто не вспоминает о мещанстве, а интеллигентность кажется почти забытым словом.
Да и рядом с Львом Толстым трудно было быть учителем жизни.
В детстве я с удовольствием смотрел фильмы «Медведь», «Свадьба», «Каштанка», «Попрыгунья», «Анна на шее», «Шведская спичка», «В городе С», «Душечка», «Эти разные, разные лица», «Дама с собачкой» и др.
В процессе написания этой статьи я перечитал повесть «Драма на охоте», посмотрел ещё раз фильмы «Мой ласковый и нежный зверь», «Дама с собачкой», «Чёрный монах», «Неоконченная пьеса для механического пианино».
В юности меня потрясли слова из фильма «Неоконченная пьеса для механического пианино», созданного Никитой Михалковым по мотивам произведений Чехова.
«Мне тридцать пять лет! Всё погибло! Всё погибло!! Тридцать пять лет!… Я ноль, я ничтожество! Мне тридцать пять лет! Лермонтов восемь лет как лежал в могиле! Наполеон был генералом! А я ничего в вашей проклятой жизни не сделал, ничего! Вы погубили мою жизнь! Я ничтожество! По вашей милости! Где я, бездарный калека? Где мои силы, ум, талант?! Пропала жизнь!..»
В этом сам Чехов! Он был человек не счастливый, и потому не мог правдиво изобразить счастливых людей. Зато несчастливые люди, разочаровавшиеся в жизни, пессимисты у Чехова получались убедительно. Ведь своих героев он писал с себя.
Николай Михайлович Карамзин в статье «Что нужно автору?» говорит: «…Творец всегда изображается в творении и часто - против воли своей».
Устами Гурова (героя рассказа «Дама с собачкой») Чехов признаётся: «Все эти годы я сходился, расставался, но ни разу не любил. Было всё что угодно, только не любовь».
Любовь является квинтэссенцией личностных качеств человека. По любви можно многое сказать о личности. Чехов мечтал о большой любви, писал о ней, но боялся её, понимая, что любовь потребует от него жертвы. А он уже пожертвовал всего себя литературе.
Первый сексуальный опыт, как говорят психологи, формирует так называемую «карту любви» – программирование будущего сексуального поведения. Возможно, отношение к женскому полу сформировалось у Чехова после посещения публичного дома в 13 лет. Всю жизнь Чехов пользовался услугами «доступных женщин» и всегда отказывался жениться.
«Роль мужа меня пугает, в ней есть что-то суровое, как в роли полководца. По лености своей, я предпочитаю более лёгкое амплуа».
В повести «Чёрный монах» Чехов пытается обосновать, почему не нужно жениться. Он считал, что женщина всегда обуза, покушающаяся на его свободу и его творчество.
«Жениться я не хочу, да и не на ком. Да и шут с ним. Мне было бы скучно возиться с женой. А влюбиться весьма не мешало бы. Скучно без сильной любви».
Любовь, а скорее влюблённость, но не сильная, не мешающая творчеству, нужна была Чехову для создания свежих сюжетов, для вдохновения. «Любовь юная, прелестная, поэтическая, уносящая в мир грёз, – на земле только она одна может дать счастье!»
Антон Павлович избегал красивых и умных девушек, отшучиваясь или мороча им голову платонической любовью. А сексуальное удовлетворение находил в публичных домах. Там Чехов был постоянным клиентом, и совершенно не стеснялся в этом признаваться. В письмах к друзьям он подробно описывает своё общение с проститутками.
Была ли в жизни Чехова большая любовь?
Один литературовед заметил: «Вообразите, сколько мы не роемся, но не находим женщины в жизни Чехова. Нет любви. Серьёзной любви нет».
Хотя женщин у Антона Павловича было около тридцати. Бывший директор музея-усадьбы «Мелихово» Юрий Бычков считает: «Чехов относился к женщинам, мягко говоря, снисходительно. Они за ним ухаживали, добивались, а он находил способ, как уйти от них. Его романы не сменяли друг друга, а некоторые длились 10–12 лет с несколькими женщинами одновременно».
О прекрасном поле Чехов был не самого лучшего мнения. Видимо, сказался первый опыт, или, быть может, повлияла «карта любви». Возможно, зная о своей болезни, Чехов как бы ограждал себя от сильной страсти.
Первая попытка жениться была у Чехова в 26 лет, когда он влюбился в Евдокию Эфрос. Но помолвка расстроилась – жених сбежал.
Когда Чехову было 27 лет, в него влюбилась двенадцатилетняя Нина Корш – дочь владельца первого частного театра России.
«Жениться интересно только по любви; жениться же на девушке только потому, что она симпатична, это всё равно, что купить себе на базаре ненужную вещь только потому, что она хороша».
В 28 лет Чехову повстречалась девятнадцатилетняя Лика Мизинова, с которой у него был долгий роман и обширная переписка. «Прекрасная Лика», «адская красавица» - так Чехов называл её в письмах. Современники отзывались о Лике как о девушке необыкновенной красоты - «настоящая Царевна-лебедь из русских сказок».
Лика Мизинова стала прототипом Нины Заречной в пьесе «Чайка».
«Никакой красотой женщина не может заплатить мужу за свою пустоту», – писал Чехов.
Когда пятнадцатилетняя Лена Шаврова принесла Чехову рукопись собственного рассказа, писатель посоветовал девушке творить и дальше. Елена влюбилась, но признаться в чувствах не решалась.
Когда Чехову было 32 года, в него влюбилась детская писательница Лидия Алексеевна Авилова.
Молодой Чехов был любвеобилен. Возвращаясь с острова Сахалин, пароход, на котором путешествовал Чехов, сделал стоянку на острове Цейлон. Там, признавался Чехов, «в своё время я имел отношения с черноглазой индуской. И где? В кокосовой плантации в лунную ночь. Что за прелесть эти цветные женщины!»
Чехов нравился женщинам, но всю жизнь прожил один, женившись, будучи уже неизлечимо больным. Со своей будущей женой Ольгой Книппер Чехов повстречался в сентябре 1898 года на чтении его новой пьесы "Чайка". Ему было 38 лет, ей только что исполнилось 30. Станиславский и Немирович-Данченко способствовали этому роману, использовали писателя, желая привязать его к МХАТу.
Чехов не хотел жениться. «Я не способен на такое трудное и сложное для понимания дело, как брак, и роль мужа пугает меня», – писал Чехов. – «Дайте мне такую жену, которая, как луна, будет являться на моём небе не каждый день».
Но когда Книппер поставила ультиматум, Чехов согласился.
Иван Бунин сделал такой вывод: «…да это самоубийство! хуже Сахалина... Они (сестра Мария и жена Книппер – Н.К.), горячо и самозабвенно любя его, уложат-таки в гроб милейшим образом».
Злые языки утверждали, что Ольга Леонардовна намеренно вышла замуж за писателя, чтобы получить главные роли в его пьесах и обеспечить своего любовника Немировича-Данченко репертуаром. Действительно, в каждой пьесе Чехова, которые ставились во МХАТ, Ольга играла главную роль.
«Он и она полюбили друг друга, женились и были несчастливы...» Почти все пять лет своего брака Чехов жил вдали от жены. «Если боитесь одиночества, то не женитесь», – писал он.
С 1899 по 1904 Чехов и Книппер отправили друг другу примерно по 400 писем. Чехов пишет Книппер: «Дусик, Я не помню, брюнетка ты или блондинка, помню только, что у меня когда-то была жена». Немирович отпускал Книппер к мужу лишь 2 раза в год на 3–4 дня.
Жизнь Ольги Книппер проходила в Москве - она не могла без сцены, оваций, бенефисов и богемных вечеров с шампанским. Ольга Леонардовна была эмансипированной женщиной и не видела греха в измене.
Чехов писал жене: «Я получил анонимное письмо, что ты в Питере кем-то увлеклась, влюбилась по уши. Да и я сам давно уж подозреваю, жидовка ты, скряга. А меня ты разлюбила, вероятно, за то, что я, человек неэкономный, просил тебя разориться на одну–две телеграммы…».
Чехов и Книппер очень хотели иметь детей, но первая беременность Ольги в 1901 году закончилась выкидышем. Позднее, на гастролях в Петербурге, Ольга Книппер неудачно упала и перенесла операцию, потеряв ребёнка. Чехову она об этом не сообщила. О потере ребёнка он узнал из переписки с доктором Ольги и понял, что ребёнок никак не мог быть от него.
Дональд Рейфилд в своей подробной биографии Чехова пишет, что зачатие произошло не тогда, когда писатель и актриса были вместе. Ольга приехала к Чехову в Ялту на неделю, чтобы все подумали, что ребёнок от мужа.
В записях Чехова есть строчки: «Изменившая жена – большая холодная котлета, которой не хочется трогать, потому что её уже держал в руках кто-то другой».
В рассказе «Дама с собачкой» Чехов вкладывает свои мысли в уста героев.
«Как освободиться от этих невыносимых пут?» – размышляет Гуров. – «Мне иногда кажется, что ещё немного и всё изменится, выход будет найден. Тогда начнётся новая прекрасная жизнь…»
«В сущности, если вдуматься, всё прекрасно на этом свете. Всё, кроме того, что мы сами мысли и делаем, когда забываем о высших целях, о нашем человеческом достоинстве».
Новым открытием Чехова стал фильм «Мой ласковый и нежный зверь» режиссёра Эмиля Лотяну, созданный по мотивам повести «Драма на охоте». Кинокартина очень красивая и многим понравилась. Жаль только, что в финале нет признания Камышева, как и почему он убил Ольгу. Хотя лично мне мотив убийства и раскаяние Камышева кажутся надуманными.
Исполнитель роли Камышева Олег Янковский полагал, что его герой не любил Ольгу.
У Чехова практически нет историй о счастливой любви. Возможно, потому, что сам он в любви не был счастлив. Главная героиня его рассказов – неверная супруга, ветреная любовница, жена-изменница. Но как можно упрекать красивую молодую женщину в том, что она хочет уехать в Петербург и блистать своей красотой. Можно понять Оленьку («Драма на охоте»), когда она говорит: «Я не хочу быть нищей, не хочу быть внизу».
Ещё одним открытием Чехова стал для меня фильм «Чёрный монах» Ивана Дыховичного и фильм «Рассказ неизвестного человека» (режиссёр Жалакявичюс Витаустас Пранович).
К 150-летию со дня рождения писателя, был показан документальный фильм Сергея Медведева «Чехов. Неопубликованная жизнь». В нём представлены некоторые факты из жизни классика русской литературы, которые стали для многих откровением.
Оказывается, оставшись без родителей (которые из-за долгов из Таганрога сбежали в Москву), юный Антон с друзьями пускался «во все тяжкие»: выпивал, играл в карты и даже посещал публичный дом. Учился он неохотно, часто прогуливал занятия в гимназии.
Уже в гимназии Антон начал писать юмористические рассказы. Первая драма «Безотцовщина»» была написана 18-летним Чеховым в период учёбы в гимназии. Когда в 13 лет Антон впервые посмотрел оперетту «Прекрасная Елена», он стал страстным поклонником театра.
«Талант в нас со стороны отца, а душа со стороны матери», – говорил Чехов.
Отец Чехова, глубоко верующий человек, владел небольшой бакалейной лавкой, но впоследствии разорился. Дети должны были помогать отцу в торговле, а также петь в организованном им церковном хоре. Как говорил сам Чехов: «В детстве у меня не было детства».
Окончив гимназию, в 1879 году Чехов поступает в Московский университет, где учится на врача. В свободное время он подрабатывает тем, что публикует сатирические фельетоны и юморески в различных журналах под псевдонимами «Антоша Чехонте», «Балдастов», «Человек без селезенки». Всего около пятидесяти псевдонимов, а иногда и без оного.
Чехов писал по рассказу в день, трудно и тщательно. За пять лет было написано несколько сотен рассказов. При этом своё сочинительство Чехов называл «сущим вздором» и не считал себя литератором. Поэтому и подписывал свои рассказы псевдонимами.
Своё литературное творчество Чехов никогда не воспринимал всерьёз. Он мечтал стать знаменитым врачом, даже готовился к экзаменам на звание доктора медицины.
Чехов долго колебался в выборе своего призвания. «Медицина - моя законная жена, а литература - любовница, - говорил Чехов. - Когда надоедает одна, ночую у другой».
Медицина, с одной стороны, была источником для рассказов, а с другой стороны, становилась помехой занятиям литературой.
Антон пишет брату Александру (тоже писателю): «Не завидуй, братец, мне. Писание, кроме дёрганий, ничего не даёт мне. Сто рублей, которые я получаю в месяц, уходят в утробу. Нет сил переменить серенький неприличный сюртук на что-нибудь менее ветхое».
Когда издатель газеты «Новое время» Алексей Суворин предложил платить за строчку в полтора раза больше, но потребовал подписываться собственным именем, Чехов призадумался. Псевдоним давал ему определённую свободу.
После того, как Чехов стал подписывать тексты своим именем, его стали узнавать в публичных местах и даже в буфетах. А Чехов посещал не только буфеты, но и бордели. Известность усложнила ему жизнь. В знаменитого писателя стали влюбляться женщины, некоторые из них даже изменяли своим мужьям.
Антон Чехов был высок ростом, 186 см, красавец. Волосы русые, глаза карие. У него было по свидетельству А.И.Куприна «самое прекрасное и тонкое, самое одухотворенное лицо, какое мне только приходилось встречать в жизни».
Как только Антон решил бросить занятия литературой, он получил письмо из Петербурга от известного писателя Григоровича. «У Вас настоящий талант. Талант, выдвигающий Вас далеко из круга литераторов нового поколения. Вы, я уверен, призваны к тому, чтобы написать несколько превосходных истинно художественных произведений. Вы совершите великий нравственный грех, если не оправдаете таких ожиданий».
Осенью 1887 года в письмах Чехова появились упоминания о работе над романом «в 1500 строк». Она продолжалась два года, когда Чехов, тяготившийся работой такого большого размера, наконец отказался от своего замысла. «Я рад, - писал он Суворину,- что 2-3 года тому назад я не слушался Григоровича и не писал романа! Воображаю, сколько бы добра я напортил, если бы послушался…»
Формат личности определил и формат творчества писателя. Антон Павлович хотел написать большой роман, но так и не смог. Зато остался непревзойдённым мастером короткого рассказа. В постановлении академической комиссии, присудившей в 1888 году Пушкинскую премию Чехову, было написано: «рассказы г. Чехова, хотя и не вполне удовлетворяют требованиям высшей художественной критики, представляют однако же выдающееся явление в нашей современной беллетристической литературе».
Чехов понимал: «Художественное произведение непременно должно выражать какую-либо большую мысль. Только то прекрасно, что серьёзно». Поэтому в 1889 году Чехов отправился на Сахалин, где предполагал собрать материал для большого романа. За несколько месяцев переписи он опросил почти 10 тысяч человек.
Пять лет Чехов работал над книгой «Остров Сахалин». Романом этот текст не стал. Зато книга стала художественным документом эпохи. Чехов даже хотел использовать её как материал для защиты диссертации.
Чехова крайне интересовали всякие уклоны так называемой души. По его мнению, он стал бы психиатром, если бы не сделался писателем.
Чтобы написать большой роман, нужна большая идея, Замысел. «В поэзии нужна страсть, нужна ваша идея, и непременно указующий перст, страстно поднятый. Безразличие же и реальное воспроизведение действительности ровно ничего не стоит, а главное – ничего и не значит...», - писал Достоевский.
Чехов избегал "указующего перста". Он не претендовал на звание пророка и не считал себя гением, он был свободен от желания кого-то поучать или проповедовать. По Чехову роль автора заключается в том, чтобы задавать вопросы, а не отвечать на них. Чехов предоставляет возможность самому читателю давать оценки и делать выводы.
«Если хочешь стать оптимистом и понять жизнь, то перестань верить тому, что говорят и пишут, а наблюдай сам и вникай».
Хотя Чехов бытописатель, в его произведениях можно найти диагноз обществу и человеческой личности. Антон Павлович полагал, что человек может в некоторой степени корректировать свою личность и отношения с окружающими. Но изменить себя и свою роль в этой жизни он не может, как бы эта роль ни была ему чужда.
Поздние рассказы насквозь пронизаны внутренним душевным криком: «Так больше жить невозможно!» Чехов понимал, что люди очутились на краю бездонной, зияющей бездны и не видел выхода. Как и многие его современники, Чехов не разделял русское общество на элиту (“прогрессивную интеллигенцию”) и народ. «Все мы народ, - говорил Чехов, - и всё лучшее, что мы совершаем, дело народное».
Был ли Чехов верующим человеком?
Он был верующим, но не религиозным. «Если бы в монастыри принимали не религиозных людей и если бы можно было не молиться, то я пошёл бы в монахи», - признавался писатель.
Верил ли Чехов в Бога или не верил, конкретно ответить нельзя. Чехов одно время говорил, что жизнь после смерти это сущий вздор. В другое время признавал, что после смерти мы никуда не исчезнем; бессмертие души это факт. «Смерть страшна, но ещё страшнее было бы сознание, что будешь жить вечно и никогда не умрёшь».
В пьесе «Дядя Ваня» Соня говорит: «…там, за гробом, мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и Бог сжалится над нами, и мы с тобою… милый дядя, увидим жизнь светлую, прекрасную, изящную, мы обрадуемся, и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой, и отдохнём... Мы услышим ангелов, и увидим всё небо в алмазах... и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка...».
В повести «Чёрный монах» можно прочитать такие строки:
- Но разве людям доступна и нужна вечная правда, если нет вечной жизни?
- Вечная жизнь есть, - сказал монах.
- Ты веришь в бессмертие людей?
- Да, конечно. Вас, людей, ожидает великая, блестящая будущность. И чем больше на земле таких, как ты, тем скорее осуществится это будущее. Без вас, служителей высшему началу, живущих сознательно и свободно, человечество было бы ничтожно; развиваясь естественным порядком, оно долго бы еще ждало конца своей земной истории. Вы же на несколько тысяч лет раньше введёте его в царство вечной правды- и в этом ваша высокая заслуга. Вы воплощаете собой благословение божие, которое почило на людях».
В чём находил Чехов сюжеты своих рассказов?
Да в самой жизни, в том числе и в собственной. Большинство его героев больны чахоткой или умирают от чахотки.
Повесть «Дама с собачкой» была написана Чеховым под впечатлением его поездки в Ялту, а также встречи с последней любовью писателя- Ольгой Книппер. В повести описаны реально существовавшие церковь и скамья в Ореанде, кондитерская Ю.И.Верне и др.
Лев Толстой резко осудил рассказ “Дама с собачкой”. «Люди, не выработавшие в себе ясного миросозерцания, разделяющего добро и зло. Прежде робели, искали; теперь же, думая, что они по ту сторону добра и зла, остаются по сю сторону, т. е. почти животные».
Максим Горький, напротив, рассказ похвалил: «Огромное Вы делаете дело Вашими маленькими рассказиками - возбуждая в людях отвращение к этой сонной, полумёртвой жизни - чёрт бы её побрал!»
Чехов один из самых популярных драматургов мира. Его пьесы привлекательны для режиссёров тем, что свободны для любых интерпретаций, их можно наполнить любыми трактовками.
Новаторство творческого метода Чехова заключается в изобретённом им подтексте – так называемом «подводном течении», когда за внешне бытовыми эпизодами присутствует интимно-лирический «поток сознания», а за вроде бы незначащими словами и событиями скрывается драма, трагедия.
Помню, в школе нам предлагали писать сочинение на тему о «подводном течении» в пьесе Чехова «Вишнёвый сад». Но мало кто выбирал эту тему. Запомнилось только: «Вся Россия – наш сад».
Теперь оказалось, всё, что говорил Чехов сто лет назад, повторилось. Пришли новые Лопахины, приватизировали, продали, вырубили, понастроили коттеджей. История повторяется!
Биография Чехова, в определённом смысле, это история его болезни. Но чем именно был болен Чехов на протяжении двадцати лет до сих пор окончательно не ясно. Диагнозы ставились разные.
Какая же болезнь отравляла жизнь Антона Павловича на протяжении двадцати лет до самой смерти?
Недавно найдена история болезни Чехова, которую заполнил в клинике лечащий врач писателя Максим Маслов. Согласно этой истории, в гимназические и студенческие годы Чехов болел туберкулезным воспалением брюшины, но «теснение в грудине» чувствовал еще в 10-летнем возрасте...
Странная болезнь проявилась ещё в 1884 году, когда 24-летний Антон Чехов оканчивал медицинский факультет университета. «Если бы то кровохарканье, которое у меня случилось в Окружном суде, было симптомом начинающейся чахотки, то я давно уже был бы на том свете, вот моя логика».
Как медик, Чехов не мог не понимать истинную причину кровотечения. От туберкулёза скоропостижно умерла его двоюродная сестра и другие родственники.
Антон Павлович был болен, и весьма серьезно. Уже в 1891 году писатель ясно осознавал, что у него чахотка. В письме Владимиру Тихонову он признавался: «Так вот, друг мой, у меня чахотка, не иначе».
Двадцать лет Чехов болел и практически не лечился, себя не щадил. Он поехал в долгое и трудное путешествие через Сибирь на Сахалин, зная, что для него это может кончиться смертью. Возможно, он если не искал гибели, то всё делал для того, чтобы её приблизить. Люди, близкие к Чехову, причину «скоропостижного сжигания писателя» видели только в его личной жизни.
Очевидно, что болезненность Чехова отражалась в его мировоззрении (как это было и у Фридриха Ницше). Не достигнув тридцати лет, писатель ощущал себя обречённым на смерть престарелым человеком. После издевательств и нападок критиков он даже мечтал покончить с собой.
«Критиканы – это обычно те люди, которые были бы поэтами, историками, биографами, если бы могли, но испробовав свои таланты в этих или иных областях и потерпев неудачу, решили заняться критикой».
Личные ощущения, связанные с болезнью, Чехов нередко передавал героям своих произведений. Так герой «Рассказа неизвестного человека» глухо кашлял всю ночь, как это часто случалось у Чехова. От чахотки умирает и герой повести «Чёрный монах».
«Друг мой, здоровы и нормальны только заурядные, стадные люди. Соображения насчёт нервного века, переутомления, вырождения и т.п. могут серьёзно волновать только тех, кто цель жизни видит в настоящем, то есть стадных людей. … Повторяю: если хочешь быть здоров и нормален, иди в стадо».
Чехов понимал, что серьёзно болен и может умереть. Однако избегал не только медицинского обследования, но даже медосмотра - боялся получить подтверждение своим догадкам. Когда 21 марта 1897 года Чехов вместе с Алексеем Сувориным обедал в московском «Эрмитаже», вдруг хлынула кровь и, несмотря на все старания вызванного доктора, её удалось остановить лишь под утро. Чехов впервые прошёл серьёзное обследование в известной московской клинике профессора Остроумова. Там сказали, что поражены верхушки обоих лёгких, и если не хочет умереть в самое ближайшее время, надо изменить образ жизни.
Чехову пришлось кардинально менять весь свой жизненный уклад, отношения с друзьями, с женщинами, с близкими.
«Как счастливы Будда и Магомет или Шекспир, что добрые родственники и доктора не лечили их от экстаза и вдохновения! … Доктора и добрые родственники в конце концов сделают то, что человечество отупеет, посредственность будет считаться гением и цивилизация погибнет».
Врачи посоветовали Чехову поселиться в Ялте. В 1898 году писатель продал имение в Мелихово и купил в Ялте участок земли. За 10 месяцев на участке был построен дом по проекту архитектора Л.Н.Шаповалова. 9 сентября 1899 года Чехов переехал в Ялту вместе с сестрой Марией Павловной и матерью Евгенией Яковлевной. Именно здесь были написаны такие знаменитые произведения, как рассказ «Дама с собачкой», пьеса «Три сестры» и «Вишнёвый сад».
В Ялте женщины преследовали Чехова по всему городу. Их ещё называли «антоновками». Но Чехов уже сторонился женского пола по причине болезни.
Весной 1904 года болезнь Чехова обострилась настолько, что он еле ходил. Врачи поставили диагноз: плеврит и катар кишечника. Жена уговаривает ехать лечиться в Германию. В Берлине врачи фактически подписали Чехову смертный приговор.
Писатель скончался 2 (15) июля 1904 года в Баденвайлере, Германия. Доктор Эрик Шверер, лечивший Чехова в Баденвайлере, после его смерти написал в местной газете: «Он, видимо, замечательный писатель, но очень плохой врач, если решился на различные переезды и путешествия….Сам себя и загубил...»
«Русский человек большая свинья. Если спросить, почему он не ест мяса и рыбы, то он оправдывается отсутствием привоза, путей сообщения и т.п., а водка между тем есть даже в самых глухих деревнях и в количестве, каком угодно». (А.П.Чехов)
«Назовите мне хоть одного корифея нашей литературы, который стал бы известен раньше, чем не прошла по земле слава, что он убит на дуэли, сошёл с ума, пошёл в ссылку, не чисто играет в карты!» (А.П.Чехов)
«Беда не в том, что мы ненавидим врагов, которых у нас мало, а в том, что недостаточно любим ближних, которых у нас много, хоть пруд пруди».
«Хорошее воспитание не в том, что ты не прольёшь соуса на скатерть, а в том, что не заметишь, как это сделает кто-нибудь другой».
«То, что мы испытываем, когда бываем влюблены, быть может, есть нормальное состояние. Влюблённость указывает человеку, каким он должен быть».
«Чем дороже оплачивается труд, тем счастливее государство, и каждый из нас должен стремиться к тому, чтоб за труд платили дороже».
«Кто испытал наслаждение творчества, для того все другие наслаждения уже не существуют».
«За дверью счастливого человека должен стоять кто-нибудь с молоточком, постоянно стучать и напоминать, что есть несчастные и что после непродолжительного счастья наступает несчастье».
«Чем выше человек по умственному и нравственному развитию, чем он свободнее, тем большее удовольствие доставляет ему жизнь».
«Я верю, что ничто не проходит бесследно и что каждый малейший шаг имеет значение для настоящей и будущей жизни».
«Задача не в том, чтобы достигнуть идеал, - он недостижим; главное - достигать
Не может быть единой колеи к Истине, каждый идёт своим путём
Важен сам процесс поиска Истины, путь ради самого пути
Окончательная цель самосовершенствования - любовь ко всему
Благодарить, за всё благодарить - в этом секрет счастья
Жизнь смертью не кончается
Надо быть собой и делать то, к чему тебя зовёт сердце
Открой своё сердце, забудь про ум, и ты почувствуешь, как надо жить, что правильно, а что неправильно
Быть может, цель жизни состоит в том, чтобы научиться любить, любить несмотря ни на что
Только состоянием души, желанием творить любовь измеряется всё, что мы делаем, к чему стремимся, чего достигли в этом мире
ЛЮБОВЬ ТВОРИТЬ НЕОБХОДИМОСТЬ».
(из моего романа-быль «Странник»(мистерия) на сайте Новая Русская Литература
Я преподнёс в подарок музею А.П.Чехова в Ялте «Белая дача» свой роман-быль «Странник»(мистерия), который писал семь лет. Ради написания романа я совершил путешествие в глубь Сибири к озеру Тиберкуль, прошёл по глухим сибирским деревням, где до сих пор люди живут без электричества. Текст моего романа можно бесплатно скачать на сайте Новая Русская Литература.
А по Вашему мнению, в чём СЕКРЕТ АНТОШИ ЧЕХОНТЕ?
Вечер. По улице идет пестрая толпа, состоящая из пьяных тулупов и кацавеек. Смех, говор и приплясыванье. Впереди толпы прыгает маленький солдатик в старой шинелишке и с шапкой набекрень.
Навстречу толпе идет «унтер».
Ты отчего же мне чести не отдаешь? - набрасывается унтер на маленького солдатика. - А? Почему? Постой! Который ты это? Зачем?
Миленький, да ведь мы ряженые! - говорит бабьим голосом солдатик, и толпа вместе с унтером закатывается громким смехом…
В ложе сидит красивая полная барыня; лета ее определить трудно, но она еще молода и долго еще будет молодой… Одета она роскошно. На белых руках ее по массивному браслету, на груди бриллиантовая брошь. Около нее лежит тысячная шубка. В коридоре ожидает ее лакей с галунами, а на улице пара вороных и сани с медвежьей полостью… Сытое красивое лицо и обстановка говорят: «Я счастлива и богата». Но не верьте, читатель!
«Я ряженая, - думает она. - Завтра или послезавтра барон сойдется с Nadine и снимет с меня всё это…»
За карточным столом сидит толстяк во фраке, с трехэтажным подбородком и белыми руками. Около его рук куча денег. Он проигрывает, но не унывает. Напротив, он улыбается. Ему ведь ничего не стоит проиграть тысячу, другую. В столовой несколько слуг приготовляют для него устриц, шампанское и фазанов. Он любит хорошо поужинать. После ужина он поедет в карете к ней . Она ждет его. Не правда ли, ему хорошо живется? Он счастлив! Но посмотрите, какая чепуха шевелится в его ожиревших мозгах!
«Я ряженый. Наедет ревизия, и все узнают, что я только ряженый!..»
На суде адвокат защищает подсудимую… Это хорошенькая женщина с донельзя печальным лицом, невинная! Видит бог, что она невинна! Глаза адвоката горят, щеки его пылают, в голосе слышны слезы… Он страдает за подсудимую, и если ее обвинят, он умрет с горя!.. Публика слушает его, замирает от наслаждения и боится, чтоб он не кончил. «Он поэт», - шепчут слушатели. Но он только нарядился поэтом!
«Дай мне истец сотней больше, я упек бы ее! - думает он. - В роли обвинителя я был бы эффектней!»
По деревне идет пьяный мужичонка, поет и визжит на гармонике. На лице его пьяное умиление. Он хихикает и подплясывает. Ему весело живется, не правда ли? Нет, он ряженый.
«Жрать хочется», - думает он.
Молодой профессор-врач читает вступительную лекцию. Он уверяет, что нет больше счастия, как служить науке. «Наука всё! - говорит он, - она жизнь!» И ему верят… Но его назвали бы ряженым, если бы слышали, что он сказал своей жене после лекции. Он сказал ей:
Теперь я, матушка, профессор. У профессора практика вдесятеро больше, чем у обыкновенного врача. Теперь я рассчитываю на двадцать пять тысяч в год.
Шесть подъездов, тысяча огней, толпа, жандармы, барышники. Это театр. Над его дверями, как в Эрмитаже у Лентовского, написано: «Сатира и мораль». Здесь платят большие деньги, пишут длинные рецензии, много аплодируют и редко шикают… Храм!
Но этот храм ряженый. Если вы снимете «Сатиру и мораль», то вам нетрудно будет прочесть: «Канкан и зубоскальство».
Двое в одном
Не верьте этим иудам, хамелеонам! В наше время легче потерять веру, чем старую перчатку, - и я потерял!
Был вечер. Я ехал на конке. Мне, как лицу высокопоставленному, не подобает ездить на конке, но на этот раз я был в большой шубе и мог спрятаться в куний воротник. Да и дешевле, знаете… Несмотря на позднее и холодное время, вагон был битком набит. Меня никто не узнал. Куний воротник делал из меня incognito. Я ехал, дремал и рассматривал сих малых…
«Нет, это не он! - думал я, глядя на одного маленького человечка в заячьей шубенке. - Это не он! Нет, это он! Он!»
Думал я, верил и не верил своим глазам…
Человечек в заячьей шубенке ужасно походил на Ивана Капитоныча, одного из моих канцелярских… Иван Капитоныч - маленькое, пришибленное, приплюснутое создание, живущее для того только, чтобы поднимать уроненные платки и поздравлять с праздником. Он молод, но спина его согнута в дугу, колени вечно подогнуты, руки запачканы и по швам… Лицо его точно дверью прищемлено или мокрой тряпкой побито. Оно кисло и жалко; глядя на него, хочется петь «Лучинушку» и ныть. При виде меня он дрожит, бледнеет и краснеет, точно я съесть его хочу или зарезать, а когда я его распекаю, он зябнет и трясется всеми членами.
Приниженнее, молчаливее и ничтожнее его я не знаю никого другого. Даже и животных таких не знаю, которые были бы тише его…
Человечек в заячьей шубенке сильно напоминал мне этого Ивана Капитоныча: совсем он! Только человечек не был так согнут, как тот, не казался пришибленным, держал себя развязно и, что возмутительнее всего, говорил с соседом о политике. Его слушал весь вагон.
Гамбетта помер! - говорил он, вертясь и махая руками. - Это Бисмарку на руку. Гамбетта ведь был себе на уме! Он воевал бы с немцем и взял бы контрибуцию, Иван Матвеич! Потому что это был гений. Он был француз, но у него была русская душа. Талант!
Ах ты, дрянь этакая!
Когда кондуктор подошел к нему с билетами, он оставил Бисмарка в покое.
Отчего это у вас в вагоне так темно? - набросился он на кондуктора. - У вас свечей нет, что ли? Что это за беспорядки? Проучить вас некому! За границей вам задали бы! Не публика для вас, а вы для публики! Чёрт возьми! Не понимаю, чего это начальство смотрит!
Через минуту он требовал от нас, чтобы мы все подвинулись.
Подвиньтесь! Вам говорят! Дайте мадаме место! Будьте повежливей! Кондуктор! Подите сюда, кондуктор! Вы деньги берете, дайте же место! Это подло!
Здесь курить не велено! - крикнул ему кондуктор.
Кто это не велел? Кто имеет право? Это посягательство на свободу! Я никому не позволю посягать на свою свободу! Я свободный человек!
Ах ты, тварь этакая! Я глядел на его рожицу и глазам не верил. Нет, это не он! Не может быть! Тот не знает таких слов, как «свобода» и «Гамбетта».
Нечего сказать, хороши порядки! - сказал он, бросая папиросу. - Живи вот с этакими господами! Они помешаны на форме, на букве! Формалисты, филистеры! Душат!
Я не выдержал и захохотал. Услышав мой смех, он мельком взглянул на меня, и голос его дрогнул. Он узнал мой смех и, должно быть, узнал мою шубу. Спина его мгновенно согнулась, лицо моментально прокисло, голос замер, руки опустились по швам, ноги подогнулись. Моментально изменился! Я уже более не сомневался: это был Иван Капитоныч, мой канцелярский. Он сел и спрятал свой носик в заячьем меху.
Теперь я посмотрел на его лицо.
«Неужели, - подумал я, - эта пришибленная, приплюснутая фигурка умеет говорить такие слова, как „филистер“ и „свобода“? А? Неужели? Да, умеет. Это невероятно, но верно… Ах ты, дрянь этакая!»
Верь после этого жалким физиономиям этих хамелеонов!
Я уж больше не верю. Шабаш, не надуешь!
Было двенадцать часов ночи.
Митя Кулдаров, возбужденный, взъерошенный, влетел в квартиру своих родителей и быстро заходил по всем комнатам. Родители уже ложились спать. Сестра лежала в постели и дочитывала последнюю страничку романа. Братья-гимназисты спали.
Откуда ты? - удивились родители. - Что с тобой?
Ох, не спрашивайте! Я никак не ожидал! Нет, я никак не ожидал! Это… это даже невероятно!
Митя захохотал и сел в кресло, будучи не в силах держаться на ногах от счастья.
Стр. 1 из 9
О встречах в моей юности я начал писать через десятки лет. Они ярко встали передо мной только издали. Фигуры в этих встречах бывали крупные, вблизи их разглядеть было нелегко; да и водоворот жизни, в котором я тогда крутился, не давал, собственно, возможности рассмотреть ни крупного, ни мелкого.
В те времена героями моими были морской волк Китаев и разбойничий атаман Репка. Да и в своей среде они выделялись, были тоже героями. Вот почему и писать о них было легко.
Не то – Чехов. О нем мне писать не легко. Он вырос передо мной только в тот день, когда я получил поразившую меня телеграмму о его смерти и тотчас же весь отдался воспоминаниям о нем.
Познакомился я с ним, когда он был сотрудником мелкой прессы, строчившим ради заработка маленькие этюдики и разбрасывавшим их по мелким изданиям. Мы вместе с ним начинали в этих изданиях – он писал сценки, я – стишки и тоже сценки да еще репортерствовал, что давало мне в те времена больше, чем его рассказики, мало заметные первое время.
Сперва у нас были мимолетные встречи, а потом началась дружба. Я полюбил Антошу, и он меня любил до конца жизни, хотя последнее время мы и отдалились друг от друга.
В те годы, когда он еще ограничивался мелкими сценками, еще до издания его книжки «Сказки Мельпомены», я уже занял в «Русских ведомостях» солидное положение и, кроме репортажа, печатал статьи и фельетоны.
«Русские ведомости» считались «большой прессой», и Чехов появился в этой газете только в 1893 году, после того как печатался в 1892 году в «Русской мысли» и в 1888 году в «Северном вестнике», где была помещена его «Степь», которая произвела на меня огромное впечатление. И впоследствии этот рассказ был у нас с ним одной из любимых тем для разговоров. А до «Степи» он был для меня только милым Антошей Чехонте, рассказов которого, разбросанных по газетам и журналам, я почти и не читал, – в кипучей репортерской жизни не до чтения было, да и не все газеты и журналы попадали мне в руки.
«Сказки Мельпомены» и подаренные им мне «Пестрые рассказы» меня не заинтересовали, все это было так знакомо и казалось мелочью.
Первое, что осталось у меня в памяти, – это «Каштанка», да и то тут была особая причина.
Как– то раз я вернулся из поездки домой, и мне подали «Новое время»:
– Прочитай-ка насчет Каштанки.
Заглавие было другое, но я увидал подпись Чехова и прочел эту прекрасную вещицу, напомнившую мне один из проведенных с Антошей Чехонте вечеров… А через год была напечатана «Степь», и я уверовал в талант моего друга…
Шли годы, Чехова «признали». Его приглашали к себе, добивались знакомства с ним. Около него увивались те, кто так недавно еще относился к нему не то снисходительно, не то презрительно: так, сотрудничек мелкой прессы…
А затем у него началась связь с Художественным театром. Жить стали Чеховы богаче, кончились наши ужины с «чеховским салатом» – картошка, лук и маслины – и чаем с горячими баранками, когда мы слушали виолончель Семашки, молодых певиц и молодого еще певца Тютюника, который, маленький, стоя, бывало, у рояля, своим огромным басом выводил: «…Вот филин замахал крылом» – и в такт плавно махал правой рукой.
Шумно и людно стало теперь у Чеховых…
Иногда все-таки урывались часы для дружеской беседы, и, когда мы оставались вдвоем, без посторонних, – Чехов опять становился моим старым милым Антошей, на которого смотреть было радостно, а среди окружавшего его теперь общества мне всегда бывало как-то жаль его – чувствовалось мне, что и ему не по себе… Недаром он называл сотрудников «Русских ведомостей» – мороженые сиги…
– Ты – курьерский поезд. Остановка – пять минут. Буфет.
Так Чехов сказал мне однажды, еще в те времена, когда он жил в «комоде», в этом маленьком двухэтажном коттедже на Кудринской-Садовой, куда я забегал на часок, возвращаясь из газетных командировок или носясь по Москве в вихре репортерской работы.
Приходят на память эти слова Чехова, когда начинаю писать воспоминания, так непохожие на обычные мемуары. Ведь мемуары – это что-то последовательное, обстоятельное – изо дня в день, из года в год… Их хорошо писать отставным генералам, старым чиновникам, ученым на покое – вообще людям, прожившим до старости на одном месте, на одной службе.
У бродяги мемуаров нет – есть клочок жизни. Клочок там, клочок тут, – связи не ищи… Бродяжническую жизнь моей юности я сменил на обязанности летучего корреспондента и вездесущего столичного репортера. Днем завтракаешь в «Эрмитаже», ночью, добывая материал, бродишь по притонам Хитрова рынка. Сегодня, по поручению редакции, на генерал-губернаторском рауте пьешь шампанское, а завтра – едешь осматривать задонские зимовники, занесенные снегом табуны, и вот – дымится джулун.
Над костром в котелке кипит баранье сало… Ковш кипящего сала – единственное средство, чтобы не замерзнуть в снежном буране, или, по-донскому, шургане…
Николай Рубинштейн дирижирует в Большом театре на сотом представлении «Демона», присутствует вся Москва в бриллиантах и фраках, – я описываю обстановку этого торжественного спектакля; а через неделю уже Кавказ, знакомые места, Чертова лестница, заоблачный аул Безенги, а еще выше, под снежной шапкой Коштан-тау, на стремнинах ледяного поля бродят сторожкие туры. А через месяц Питер – встречи в редакциях и на Невском… То столкнешься с Далматовым, то забредешь на Николаевскую, 65, к Николаю Семеновичу Лескову, то в литературном погребке на Караванной смотришь, как поэт Иванов-Классик мрачно чокается с златокудрым, жизнерадостным Аполлоном Коринфским, и слушаешь, как восторженный и бледный Костя Фофанов, закрыв глаза, декламирует свои чудесные стихи, то у Глеба Успенского на пятом этаже в его квартирке на Васильевском острове, в кругу старых народников рассказываешь эпизоды из своей бродяжной жизни бурлацкой… А там опять курьерский поезд, опять мечешься по Москве, чтобы наверстать прошедшую прогульную неделю…
И так проходила в этих непрерывных метаниях вся жизнь – без остановки на одном месте. Все свои, все друзья, хотя я не принадлежал ни к одной компании, ни к одной партии… У репортера тех дней не было прочных привязанностей, не могло быть… Прочных знакомств летучему корреспонденту тоже не было времени заводить – единственное знакомство у меня в то время, знакомство домами, было с семьей Чехова, да и то до тех пор, пока Чехов не вошел в славу.
Разные были мы с ним люди.
Я долго не мог вспомнить, как и когда началось наше знакомство и где произошла у меня первая встреча с Чеховым. Об этом он мне как-то раз напомнил сам; оказалось, что в эту первую встречу я Чехова и не заметил. Помнил только вторую, в редакции «Будильника», где редактор Н. П. Кичеев представил мне симпатичнейшего юношу с заброшенными назад волосами.
А. П. Чехову суждено было остаться загадкой для своих современников, у которых на глазах происходило нечто в высшей степени странное. Весельчак Антоша Чехонте, сотрудник юмористических газетенок и журналов, одни названия которых настраивали на иронически снисходительный лад ("Будильник", "Стрекоза", "Осколки", "Мирской толк", "Волна", "Развлечение"), становился грустно сосредоточенным Чеховым, властителем дум целого поколения.
Писатель выступал под множеством псевдонимов. Одни хранили тепло домашнего очага и были понятны только близким людям: "Антоша" (так звали его в семье), "Чехонте" (прозвище Чехова, еще подростка, в таганрогской гимназии), "Брат моего брата" (намек на старшего брата Александра, который и ввел его в литературу). Другие ("Человек без селезенки", "Врач без пациентов") отразили увлечение медициной. Третьи были результатом неистощимой игры воображения: "Прозаический поэт", "Старый грешник", "Вспыльчивый человек", "Грач", "Крапива", "Гайка", "Улисс", "Лаэрт", "Шампанский", "Юный старец", "Макар Балластов" и просто "Г. (господин) Балластов". В "Правилах для начинающих авторов" (1885) под номером 15 значилось: "Написавши, подпишись. Если не гонишься за известностью и боишься, чтобы тебя не побили, употреби псевдоним".
Однако уже в раннем творчестве Чехова заметна некоторая двойственность. Чехонте не так прост, как кажется. Известный исследователь наследия писателя З. С. Паперный говорит: "Это Чехонте, но все-таки уже Чехов". Правда, это слова о чеховской драматургии, но то же самое следует сказать и о его ранней прозе. Здесь бьет ключом молодая энергия. Образы теснятся пестрой и веселой толпой. Автор не прочь посмеяться над парикмахером, который, узнав, что его невеста просватана за другого, оставляет голову клиента остриженной наполовину, и тот так и ходит, пока не отрастут волосы ("В цирюльне"), или вспомнить сценку в поезде, когда вернувшаяся в вагон Петровна узнает, что ее сумка с вещами только что выброшена в окно приятельницей, беспокойной старушкой, решившей, что она отстала от поезда ("В вагоне"), или рассказать, как молодой человек, мелкий чиновник, не помня себя от счастья, возбужденный, бегает по городу и читает вслух родне и знакомым коротенькую заметку из отдела скандальной хроники, где упоминается, как он в нетрезвом виде попал под лошадь извозчика и получил удар оглоблей по затылку; радости его нет предела: еще бы, теперь о нем "вся Россия узнает!" ("Радость"),
Стоит, однако, присмотреться внимательнее, как в этом, казалось бы, беззаботном веселье отчетливо проскальзывают нотки горечи и протеста. Ведь именно в ранние годы возникли такие шедевры чеховской юмористики, как "Смерть чиновника", "Толстый и тонкий", "Дочь Альбиона", "Маска", "Хамелеон", появились его "забитые люди", униженные, жалкие жертвы окружающего хамства, тупости, угодничества, вероломства, наглой и беззастенчивой власти денег, самодурства и произвола.
Легенды о Чехове
При внимательном рассмотрении раннего творчества писателя рушатся исключительно устойчивые, живущие до сих пор версии, например, о позднем переходе Чехова "в серьез", как он говорил, т.е. о его стремлении к острым общественно важным темам. Представление о периоде Чехонте нередко связывается с юмором чистым, беззлобным, не отягощенным печалью и горестными заметками зрелой мысли. Н. К. Михайловский, литературный критик народнического толка, полагал, что этот автор не ставит перед собой сколько-нибудь серьезных целей и идет "незнамо куда, незнамо зачем", а другой известный исследователь литературы чеховского времени, А. М. Скабичевский, отнес писателя к разряду "газетных клоунов", выкидывающих смешные коленца на потеху публики, считал его деятельность "самоубийством" таланта и предрекал, что выжитый, как лимон, он в полном забвении умрет где-нибудь "под забором".
Между тем во многих произведениях уже ранней поры были ярко намечены значительные именно по своему идейному содержанию темы и образы, которые будут разрабатываться Чеховым в более позднее время. В 1882 г. опубликована "Барыня" , рассказ мрачный, суровый, заканчивающийся убийством и развалом молодой крестьянской семьи из-за прихотей развратной барыньки. В описаниях деревни с ее нищетой и жестокостью узнаются черты будущих повестей "Мужики" (1897) и "В овраге" (1900). В "Цветах запоздалых" (1882) в докторе Топоркове, пересчитывающем засаленные ассигнации и скупающем доходные дома, заключена судьба Дмитрия Ионыча Старцева, героя "Ионыча" , (1898). В "Воре" (1883) задолго до поездки на Сахалин появится изображение ссылки, предваряющее произведения 1890-х гг. Рассказ "Устрицы" (1884) – своеобразный черновой набросок трагической ситуации, заставляющей вспомнить несчастную Варьку из рассказа "Спать хочется" (1888), маленькую измученную няньку, которая душит ребенка в припадке сумасшествия; только в раннем рассказе галлюцинации вызваны голодом, а здесь – изнурительным трудом и бессонницей. "Верба" и "Осенью" (оба рассказа 1883 г.) – прообразы будущих лирико-драматических новелл Чехова, но даже в них заключена безжалостная критика лихоимствующего, вороватого чиновничества и горькая насмешка над промотавшимся дворянством: барин в кабаке просит милостыню у крестьян, когда-то бывших у него в услужении.
От Чехонте ждали шутки, а он говорил о важных проблемах жизни, в нем хотели видеть исключительно комедийный талант, а он вдруг неожиданно начинал рассуждать о литераторах, несущих на своих плечах тяжелейшее бремя ответственности, делающих свое дело, несмотря ни на что: "Если мы уйдем и оставим наше поле хоть на минуту, то нас тотчас же заменят шуты в дурацких колпаках с лошадиными бубенчиками, нас заменят плохие профессора, плохие адвокаты да юнкера, описывающие свои нелепые любовные похождения по команде: левой! правой!" При этом писатель высказывает эти серьезные мысли в анекдотическом по своей сюжетной ситуации рассказе с нелепо юмористическим заглавием – "Марья Ивановна" !
Быстрое возмужание молодого писателя не было волей случая. Он сам строил свою судьбу. В 1884 г. появился первый скромный сборник веселых "театральных" рассказов "Сказки Мельпомены" , не замеченный широкой публикой, спустя год "Пестрые рассказы" уже имели несомненный успех и вызвали сочувственные отклики критики, а сборник рассказов "В сумерках" (1887) был отмечен Пушкинской премией. Литературное имя Чехова было упрочено, но он был так скромен, так мало ценил созданное им, что даже в конце 1880-х гг. приберегал свое имя, по его же словам, для серьезных трудов по медицине и по-прежнему предпочитал появляться под псевдонимами (в 1884 г. у него возник замысел диссертации на степень доктора медицины "Врачебное дело в России"),
Перечисленные факты творческого роста Чехова необъяснимы с точки зрения еще одной давней легенды – о "легкомысленном" отношении к писательскому труду и о его мнимой "скорописи".
Наконец, еще одна версия, столь же устойчивая, как и другие, имела в виду зыбкость эстетических опор в выборе писателем своей стратегии творчества.
Естественно, что эволюция личности Чехова тоже осталась загадкой и тайной. Вульгарная среда в детстве и юности, бедность, убогое интеллектуальное окружение – и высочайшая духовность: Станиславский называл Чехова лучшим из людей. Писатель выработал в себе тип подлинно свободного человека: свободного от предубеждений, от слепой веры в общепринятые учения и доктрины, от "партий минуты". Путь самосовершенствования был им пройден громадный. Он не терпел деспотизма, откуда бы тот ни исходил: от правительственных ли сфер, от литературно-критических кругов или от высоких авторитетов в мире искусства. Этому поразительному духовному росту, как и стремительному взлету своей писательской славы, Чехов обязан только самому себе.
А
нтон Чехов, писатель с образованием врача, создал более 300 произведений. В наши дни его пьесы ставят и экранизируют не только в России, но и за рубежом. В своих текстах Чехов поднимал самые разные темы, но вот о самом себе писать не любил. Как сказал он однажды: «у меня болезнь - автобиографофобия».
На крыльце дома Корнеева, на Садово-Кудринской улице в Москве, весна, 1890. Стоят: А.И.Иваненко, И.П.Чехов, П.Е.Чехов, А.Корнеев. Сидят: М.Корнеева, М.П.Чехов, Л.С.Мизинова, М.П.Чехова, А.П.Чехов, Е.Я.Чехова. Фотография: anton-chehov.info
Слева направо, стоят: Иван, Антон, Николай, Александр и М. Г. Чехов (дядя писателя); сидят: Михаил, Мария, П. Е. Чехов, Е. Я. Чехова, Л. П. Чехова (тетя писателя), Георгий Чехов (двоюродный брат писателя). Фотография С. С. Исаковича, Таганрог, 1874. Фотография: anton-chehov.info
Антон Чехов родился в большой семье в Таганроге. Его отец, Павел Егорович, сначала гонял продавать быков из Воронежской губернии в Москву, а в 1858 году стал купцом третьей гильдии. В браке с Евгенией Морозовой у них родилось шестеро детей, сам Антон был третьим.
В 1890 году Антон Чехов снова отправился путешествовать, на этот раз по Западной Европе. Писатель побывал в Вене, Болонье, Венеции, Неаполе, где он поднимался на Везувий, в Париже и других городах.
Одно могу сказать: замечательнее Венеции я в своей жизни городов не видел. Это сплошное очарование, блеск, радость жизни.
Из письма Антона Чехова брату Ивану, 1891 год
В марте 1892 года Чехов купил имение в подмосковном Мелихове . Там он открыл медицинский пункт, построил три школы и колокольню, помогал прокладывать шоссейную дорогу и, разумеется, лечил больных. Во время голода, который свирепствовал в Мелихове в эти годы, писатель собирал пожертвования для голодающих, а во время холеры работал санитарным врачом от земства: в его участке было 25 деревень, четыре фабрики и монастырь.
Врачебная практика отнимала много сил и времени, но именно в Мелихове Чехов написал свои самые известные произведения: пьесу «Чайка» , повесть «Палата № 6», рассказы «Дом с мезонином» и «Человек в футляре » - всего около 40 значительных произведений.
… Семь лет «мелиховского сидения» не прошли для него даром. Они наложили на его произведения этого периода свой особый отпечаток, особый колорит. Это влияние признавал и он сам. Достаточно вспомнить об его «Мужиках» и «В овраге», где на каждой странице сквозят мелиховские картины и персонажи.
Из воспоминаний брата писателя Михаила Чехова
Современники нередко называли Чехова «Поэтом Сумерек». Его творчество многие считали пессимистическим и упадническим, существовал даже термин «чеховские настроения». Писателя удивляли такие комментарии, как он вспоминал: «Какой я «хмурый человек», какая я «холодная кровь», как называют меня критики? Какой я «пессимист»? Ведь из моих вещей самый любимый мой рассказ - «Студент». И слово-то противное: «пессимист»...»
«Несравненный художник жизни»
Из письма Антона Чехова своему редактору, 1892 год
В последние годы жизни у Чехова обострился туберкулез, поэтому врачи настояли на переезде литератора на Юг. Сначала он жил в Ницце, потом в Париже, а в сентябре 1898 года обосновался в Ялте. Там он построил дачу , работал в местном Попечительстве о приезжих больных.
В этом же году писатель познакомился со своей будущей женой - актрисой Ольгой Книппер. Впервые он увидел ее на репетиции в Московском Художественном театре . В 1901 году они поженились. Актриса была примой труппы МХТ, поэтому не могла надолго уезжать из Москвы. Там же были и все знакомые Чехова, друзья и издатели, а он оставался в Ялте и работал над пьесой «Три сестры» , рассказом «Дама с собачкой» и повестью «В овраге». Теплые и трепетные отношения с женой Чехов сохранял по переписке - они отправили друг другу более 800 писем и телеграмм.
Милюся моя, здравствуй! В письме своем ты сердишься, что я пишу тебе помалу. Но зато ведь я пишу тебе часто! <...> Пиши мне почаще, не скупись. За это я тебя награжу, я тебя буду любить свирепо, как араб. Прощай, Оля, будь здорова и весела. Не забывай, пиши и почаще вспоминай твоего Antoine.
Книпшиц милая, в последнем номере «Нивы» изображен ваш театр, между прочим, ты, Мария Фед. и Савицкая. Ты вышла лучше, чем где-либо. Этот номер стоит того, чтобы купить его и спрятать на память. Между прочим, найдешь там и академиков; меня с очень толстым носом. <...> О, дуся моя, дуся, хорошая моя! Рассчитывал засесть без тебя за стол и начать работать, но по-прежнему ничего не делаю и чувствую себя не совсем важно. Имей в виду, скоро приеду, веди себя хорошо. Целую тебя крепко. Твой Antonio.
Последним произведением драматурга стала пьеса «Вишневый сад» . Летом 1904 года он отправился на горный курорт в немецкий город Баденвайлер лечить легкие. Но местный доктор обнаружил, что состояние сердца писателя значительно ухудшилось. По воспоминаниям жены, в ночь с 1 на 2 июля Чехов проснулся, первый раз в жизни сам попросил послать за доктором и сказал: «Давно я не пил шампанского...» После чего писатель вновь лег спать - и уже не проснулся. Утром 5 июля гроб с телом Чехова отправили в Москву. Его похоронили на Новодевичьем кладбище в Москве. Ольга Книппер-Чехова пережила мужа на 55 лет.
