Древнерусское государство и право проходят в своем развитии ряд последовательно сменяющих друг друга этапов. Период их возникновения и становления (IX-XI вв.) наименее обеспечен достоверными письменными источниками, в том числе и содержащими информацию о развитии судебной системы в древнерусском государстве.

Слово «суд» в Древней Руси имело очень разнообразные значения:
1) суд значил право судить, судебную власть,
2) суд - закон, определяющий порядок суда; в этом смысле суд значил то же, что судебник: Правда Русская или некоторые ее статьи озаглавливаются в списках иногда словами: суд Ярославль, в других - судебник Ярослава,
3) суд - пространство судебной власти - то, что мы называем компетенцией, например «наместник с судом боярским» или «без суда боярского», т. е. с правом или без права судить известный круг дел; наконец,
4) суд - судебный процесс, судоговорение со всеми ему предшествующими актами и со всеми последствиями, из него вытекающими.

В древнерусской истории слово суд впервые упоминается в Уставе князя Владимира Святославовича "О десятинах, судах и людях церковных". Владимир Святославович - с 969 года Князь Новгородский, а с 980 - Великий князь Киевский, при котором состоялось крещение Руси, т.е. было принято христианство. Точная дата принятия Устава историками не определена, но исследователи событий той эпохи относят его появление к первым годам XI в. В документе упоминается действующая церковь Святой Богородицы (освящена в 996 году), княгиня Анна (умерла в 1011 году), митрополит и епископы (первые епископии Белгородская, Новгородская и Полоцкая возникли в самом начале XI в.).

Более древнего источника с упоминанием о судах, чем Устав "О десятинах, судах и людях церковных", до настоящего времени не обнаружено, что и позволяет связывать именно с ним отделение суда от княжеской власти, появление на Руси суда как учреждения правосудия и отсчитывать его историю с первых лет XI в.

Принятие христианства, бесспорно, способствовало и становлению древнерусского права. Поначалу посредством восприятия византийского права в виде церковных правил (канонов). В дальнейшем, по мере расширения связей с западными и скандинавскими соседями, усиливалось и влияние их культуры, в том числе правовой. Древнерусские князья начали создавать и собственные законы.

Так, появление первых письменных списков законов - уставов на славянском языке под общим названием Ярославова Правда связывают с именем князя Ярослава Мудрого. По этим историческим памятникам можно проследить, как происходило зарождение и развитие права и судопроизводства в Древней Руси, за какие деяния люди подвергались преследованиям и как вершился суд. В них еще упоминалась кровная месть как форма возмездия обидчику за совершенное убийство: "кто убьет человека, тому родственники убитого мстят за смерть смертию; а когда не будет мстителей, то с убийцы взыскать деньгами в казну...". Далее перечислялись размеры взысканий в зависимости от знатности и положения убитого: самый большой штраф ("вира") - за голову боярина княжеского. В более поздних источниках кровная месть полностью вытесняется штрафом-вирой в пользу семьи погибшего.

Кроме того, в уставах и грамотах Ярослава содержались нормы, устанавливающие порядок судопроизводства и систему наказаний за преступления. Местом суда являлся княжеский двор, а сам князь - главным вершителем правосудия. В то же время князь мог поручить ведение суда специально назначенным им людям из своего окружения, так называемым вирникам, имевшим право взять себе в помощники писца. Упоминается в Ярославовых грамотах и о возможности разрешить тяжбу привлечением 12 граждан, которые разбирали дело, решали вопрос о виновности ответчика, оставляя за судьей право назначения наказания. Это, видимо, один из первых прообразов будущего суда присяжных.

Таким образом, в Древнерусском государстве суд не был отделен от администрации. Посадники и другие должностные лица, осуществлявшие правосудие, получали определенную часть вир и продаж, взимаемых при рассмотрении дел. Кроме того, они вознаграждались и сторонами - участниками процесса. Высшей судебной инстанцией был великий князь.
Древнерусское право еще не знало разграничения между уголовным и гражданским процессом, хотя некоторые процессуальные действия могли применяться только по уголовным делам (гонение следа, свод). Во всяком случае и по уголовным, и по гражданским делам применялся состязательный (обвинительный) процесс, при котором стороны были равноправны. Обе стороны в процессе назывались истцами. (Исследователи полагают, что в церковном суде применялся и инквизиционный, розыскной процесс со всеми его атрибутами,включая пытку).

Русская Правда знает две специфические процессуальные формы досудебной подготовки дела - гонение следа и свод. Гонение следа - это отыскание преступника по его следам. Если след привел к дому конкретного человека - значит, он и есть преступник, если в село - ответственность несет община, если потерялся на большой дороге - поиск преступника прекращается.
Если ни утраченная вещь, ни похититель не найдены, потерпевшему не остается ничего другого, как прибегнуть к закличу, т.е. объявить на торговой площади о пропаже в надежде, что кто-нибудь опознает украденное или потерянное имущество у другого лица. Человек, у которого обнаружится утраченное имущество, может, однако, заявить, что он приобрел его правомерным способом, например купил. Тогда начинается процесс свода. Владелец имущества должен доказать добросовестность его приобретения, т.е. указать лицо, у которого он приобрел данную вещь. При этом достаточно показаний двух свидетелей и мытника - сборщика торговых пошлин.

К судебным органам в древнерусском государстве относился общинный суд, который рассматривал дела на основе обычного права.
Суд во времена Русской Правды не был отделен от администрации, и судьей был, прежде всего, сам князь. Княжеский суд разрешал дела феодальной знати, между княжеские споры.

Наиболее важные дела князь решал совместно со своими мужами боярами, менее важные рассматривались представителями княжеской администрации. Обычное место суда – «княж двор» (резиденция в столице и дворы княжеских чиновников в провинции). На местах действовали суды посадника, волостеля, которым помогали тиуны, вирники (сборщики судебных пошлин) и другие слуги. Русская Правда определяет и размеры этих сборов в пользу многочисленных судебных лиц из вспомогательного персонала (мечника, детского, метельника).

Помимо суда государственного (князя и его администрации) в Киевской Руси активно формировался вотчинный суд – суд землевладельца над зависимым населением. Он формируется на основе иммунитетных пожалований. Можно назвать также суд общины, на котором могли решаться мелкие внутриобщинные дела. Но о функциях этого суда сведений в источниках не сохранилось. Функции церковного суда, ведавшего семейно-брачными отношениями, боровшегося с языческими обрядами, осуществляли епископы, архиепископы и митрополиты. Делами монастырских людей занимался настоятель монастыря–архимандрит.

Судопроизводство с древнейших времен включало в себя 3 стадии: установление сторон, производство суда и исполнение приговора. Обе стороны именовались истцами или суперниками (чуть позже – сутяжниками от тяжбы – судебного спора). Государство в качестве истца ещё не выступает, даже в делах уголовных, оно лишь помогает частному лицу в преследовании обвиняемого. Да и различия между уголовным и гражданским процессом ещё не существует, как и между следственным (инквизиционным) и обвинительным (состязательным).

Сторонами во всех делах выступают частные лица: род, община, семья, потерпевшие. Суд представлял собой массовое действо, на которое прибывали толпы родственников, соседей и прочих пособников. Поводом к возбуждению дела могло быть не только исковое ходатайство семьи (об увечье или убийстве родственника), но и захват лица на месте преступления.

О самом древнем периоде известно ещё, что одной из форм начала процесса был заклич – публичное объявление о преступлении (пропаже имущества, к примеру) и начале поиска преступника. Давался трёхдневный срок для возврата похищенного, после чего лицо, у которого обнаруживалась вещь, объявлялось виновным. Оно было обязано вернуть похищенное имущество и доказать законность его приобретения. Если это удавалось сделать, начинался свод – продолжение поиска похитителя. Последний в своде, не имевший доказательств, признавался вором со всеми вытекающими отсюда последствиями. В пределах одной территориальной единицы (волости, города) свод шёл до последнего лица, при выходе на чужую территорию – до лица третьего, которое, уплатив повышенное возмещение убытка, могло начинать свод по месту своего проживания.

Другое процессуальное действие – гонение следа – розыск преступника по следам. Если это был убийца, то обнаружение его следов на территории общины обязывало её членов платить «дикую виру» или искать виновника. Если следы терялись в лесах, на пустошах и дорогах, поиски прекращались.
Суд был состязательным, a это значит, что обе стороны «тягались» на равных условиях, собирали и представляли доказательства и улики. В судебном процессе использовались различные виды доказательств устные, письменные, свидетельские показания. Очевидцы происшествия назывались видоками, кроме них выступали послухи – свидетели «доброй славы» обвиняемого, его поручители. Послухом мог быть только свободный человек, в качестве видоков привлекались закупы («в малой тяжбе») и боярские тиуны (холопы).

При ограниченном количестве судебных доказательств по решению суда применялись присяги («роты») и ордалии (испытания железом и водой). О последних мы знаем лишь по западным источникам, ибо прямых свидетельств об ордалиях на Руси нет. При испытании железом о виновности испытуемого судили по характеру ожога от раскаленного металла; при испытании водой подозреваемого, связанного особым образом, погружали в воду, если он не тонул, то признавался виновным. Ордалии – это разновидности суда божьего.

Возможно, что уже в древности на Руси при недостаточности доказательств для окончательного выяснения истины применялся судебный поединок, но сведения о нём сохранились лишь от более позднего времени (поле). Такие общие представления о древнерусском праве, о процессуальных судебных нормах дают нам Русская Правда и другие источники. Мы видим, что законодатель руководствовался принципом казуальности (ссылкой на конкретный случай) и не прибегал к теоретическим обобщениям. Целый ряд правовых норм только намечается в законодательстве, и разработка их является делом будущего.

В Киевской Руси был создан государственный аппарат, ведавший вопросами повседневного
управления, сбором дани и податей, судом, взысканием штрафов. Как правило, исполнением
решений великокняжеского суда занимались доверенные воины из младшей дружины князя,
решения же представителей княжеской администрации на местах проводили в жизнь дружинники
наместников. Помимо этого, исполнение части функций по оказанию помощи при отправлении
правосудия на различных стадиях судебного процесса, особенно на местах, нередко поручалось
выборным свободным людям или старостам общин – «вервей». На стадиях досудебного
разбирательства, к примеру, гонение следа, то есть розыск преступника и улик преступления,
осуществлялось представителями потерпевшей стороны. Обязанность доставить на княжеский
двор пойманного с поличным преступника (татя) также возлагалась на поймавших его людей.
Древнейший юридический памятник отечественной истории – «Русская Правда» – упоминает «о
мечнике», «о детском» (судебном исполнителе), «о вирниках», их помощниках («отроках»,
«метельниках»), «о ябедниках».
По мнению некоторых исследователей «Русской Правды», на мечнике лежали функции по оказанию
помощи судье при отправлении правосудия. Он также являлся основным исполнителем одного из
самых жестоких по «Русской Правде» наказания – «поток и разграбление» – (выдача князю
преступника вместе с женой и детьми, обращение всего имущества в пользу князя, за вычетом
возмещения ущерба потерпевшей стороне, и уничтожение жилища).
Мечник обладал определенным иммунитетом, так как за его убийство предусматривался немалый
штраф – 40 гривен, а нанесение побоев каралось штрафом в 12 гривен. В то же время в так
называемой «Русской Правде в краткой редакции» или «Правде Ярославичей», созданной около 1072
года, в статье I мечник приравнивается к другим свободным людям: «… если убитый русин, или
гридин, или купец, или ябедник, или мечник, или же изгой, или Словенин, то 40 гривен уплатить за
него».
В законе оговаривалось также причитающееся вознаграждение за производство процессуальных
действий. «В ст. 86 мечник упомянут в качестве одного из судебных исполнителей при испытании
железом; в его пользу идет часть судебной пошлины».3 В частности, за испытание железом
«мечнику» полагалось 5 кун, «детскому» – полгривны.

Вирник – человек, наделенный специальными полномочиями по сбору судебных штрафов – «вир». «Русская
Правда» практически за все уголовные преступления, нарушения гражданских, в современном понимании, прав
предусматривала в основном материальную ответственность – судебный штраф, являвшийся немаловажным
источником пополнения княжеской казны. Вирник действовал в соответствии с так называемым поконом
(поклоном) вирным, правилами и уставом по сбору виры в пользу князя.
Помимо сбора виры, вирник и сопровождавший его отрок осуществляли в общине судебное разбирательство и
чинили расправу, взимали в пользу князя виры и продажи (по делам, не связанным с убийством), получая часть
денег и в свою пользу. Кроме того, община по закону была обязана содержать вирника и отрока, кормить их и их
лошадей. Подобные наезды вирников, по мере усиления княжеской власти, становились регулярными.
В статье VII «Пространной редакции Русской Правды» прописан размер обеспечения вирника и метельника при
сборе виры, звучащий в современном переводе так: «Таков устав вирнику князя Ярослава: вирник (находясь на
территории Общины) имеет право взять 7 ведер солоду на неделю, барана или тушу говядины, или (вместо них) 2
ногаты деньгами, а по средам и пятницам куну денег и сыр; кур ему брать по 2 на день, хлебов 7 на неделю, а
пшена и гороха по 7 уборков, а соли 7 говажен – все это ему вместе с отроком; поставить ему 4 коня, а кормить их
овсом (досыта); (при вире в 40 гривен) вирник берет себе 8 гривен и 10 кун прекладной (пошлины), а метельник
12 векш, при выезде гривну, а если будет взиматься вира в 80 гривен, то вирник получает 16 гривен 10 кун и 12
векш, а при выезде гривну, за каждого убитого 3 гривны». Также был установлен срок пребывания вирника в
верви (общине): «до недели же вироу соберут вирницы», то есть в течение недели до воскресенья.
Метельник являлся помощником вирника. В его обязанности входило выполнение различных административносудебных функций, главной из которых, по мнению некоторых исследователей было «делать меты», то есть вести
учет собираемых вирником штрафов. В работах других исследователей происхождение «метельник» (мятельник)
дается как производное от слова «мятль» – вид мантии у княжеских людей.
Функции ябедника непосредственно не были связаны с судебным процессом. Его задачей являлось выявление
неизвестных или скрытых правонарушений и донос о них князю.
Помимо производства взысканий и сбора судебных пошлин, вышеупомянутым лицам приходилось обеспечивать
явку в суд истцов и ответчиков, вызывать свидетелей, обеспечивать безопасность судей и охранять порядок при
разбирательстве дел. За привод ответчика в суд они получали отдельную плату.
Таким образом, зарождение института судебных приставов, в современном понимании, произошло при
возникновении первого русского государства – Киевской Руси, а известное нам законодательное закрепление их
прав и обязанностей нашло свое отражение в «Русской Правде».

Ослабление власти великого князя и усиление крупных феодалов на местах привели к
распаду единой Киевской Руси на ряд суверенных княжеств. С 30-х годов ХII века наступает
период феодальной раздробленности, продолжавшийся до конца ХV столетия. Каждое
княжество стремилось стать полностью независимым от соседей государством, при этом
количество уделов постоянно увеличивалось.
Каждый князь был суверенным правителем на своих землях, поэтому продолжавшие
действовать нормы «Русской Правды» были дополнены положениями межкняжеских
соглашений и торговых договоров русских городов с иноземными. При возникшей удельной
системе судебный исполнитель одного княжества не ездил за ответчиком – подданным другого
князя, не заручившись предварительно содействием коллег из этого княжества. Такое же
правило действовало и в отношении иностранцев. К примеру, по договору, заключенному в
середине ХIII в. Смоленским князем Мстиславом Давидовичем с немецкой общиной,
княжеский пристав не мог по решению суда забрать иноземца, не получив прежде на то
согласия руководства общины.
В своем уделе князь являлся верховным судьей, судившим подданных как непосредственно,
так и утверждавшим приговоры своих наместников и посадников. «При них, как и при самом
князе, были отроки, или детские, которых они посылали для проверки показаний на месте,
для приведения в исполнение судебных решений (например, делить наследство), для
присутствия при испытании железом, на роте или присяге и т. д.».4
Необходимо отметить, что в данный исторический период лица, занимавшиеся исполнением
судебных решений, в разных частях Руси имели различные названия («княжеские отроки»,
«дворяне», «мечники»). В удельных княжествах отправление правосудия происходило, в
основном, посредством «тиунов, осуществляющих судебные функции; доводчиков,
вызывавших на суд и готовивших соответствующие материалы; праветчиков, исполнявших
судебные приговоры».5 Появляется понятие «пристав» (приставленный к входу, к дверям),
должностные обязанности которого заключались в охране входа в помещение, в котором
производилось судебное разбирательство и обеспечение порядка при нем.

В связи с появлением новых видов наказаний (смертная казнь и пытки, как неотъемлемой
части судебного разбирательства) появились и соответствующие должности для их
исполнения: «доводчики» и «праветчики». При этом в обязанности доводчика входила
подготовка соответствующих материалов к судебному процессу и последующая их «доводка».
Праветчики исполняли судебные приговоры.
Во время феодальных междоусобиц представители церкви выступали арбитрами в спорах
князей. На Руси церковь обладала судебной властью над всем христианским населением по
делам, не входившим в компетенцию княжеского суда, а также осуществляла правосудие на
церковных землях. Нередко великий князь в виде пожалования наделял какой-либо
монастырь своим приставом, который обязан был призывать в суд ответчиков по жалобам
монастырских людей и исполнять судебные решения на землях этого монастыря.
Вмешательство иных судебных исполнителей в компетенцию данного пристава не
допускалось.
В период феодальной раздробленности политическим и экономическим центром северозападной Руси была Новгородская республика. Великий Новгород – один из крупнейших
городов Европы того времени – властвовал над многими окрестными землями. Высшим
органом власти было вече – собрание свободных граждан, призывавшее князя, оформлявшее
согласием законодательные акты, контролировавшее и смещавшее должностных лиц,
влиявшее на исполнение судебных решений, производившее непосредственное
разбирательство дел и предоставлявшее судебные льготы. Высшей судебной инстанцией был
приглашенный князь, деливший свою власть с посадником, и не имевший права издавать
или изменять законы, а также вершить суд за пределами города. Посадник руководил
деятельностью должностных лиц. Судом по торговым делам ведал тысяцкий, и свои
судебные полномочия имел также архиепископ новгородский.

Самые ранние сведения о новгородских судебных исполнителях содержатся в берестяных грамотах ХII столетия. В
документах на бересте, которые датируются ХII-ХV вв. названы «детский», «ябедник», «бирич», «дворяно»,
«приставе», «праведьщик», «сотский». Разные названия судебных исполнителей отражают их различные функции.
Например, детский являлся должностным лицом при судье. Более полную картину о функциях детского можно
воспроизвести благодаря тщательному анализу и сопоставлению текстов берестяных грамот и других
письменных источников, прежде всего это «Русская Правда», Новгородская и Псковская Судная грамоты, а
также Уставные грамоты новгородских князей.
Одна из этих грамот – Неревский раскоп (№ 000, конец ХII – первая четверть ХIII вв.) – это письмо к посаднику
Гюргию Иванковичу. «От Матея ко Гюргию. Теперь я пришел. Вот из-за чего я не шел: встречу тебя… Если же в
самом деле они запираются (т. е. не признаются), то я даю княжескому детскому гривну серебра и еду с ним, потому
они поставили меня своим запирательством в положение вора. Если колбяги не бежали, в твоих руках
распределение долей, деньги по людям (т. е. деньги различные люди должны) – нет тут тебе убытка или единой
векши». В данной грамоте упоминается княжеский детский, которому некий Матей платит гривну серебром для
того, чтобы тот поехал с ним в качестве защитника и оправдал Матея, т. к. его обвинили в каком-то хищении,
связанном, по-видимому, с взиманием податей с колбягов. Колбяги – это особая этническая группа скандинавского
происхождения.
В грамоте № 000 ХIII в. «В Городецком погорье…»7 говорится, что в Городец Бежецкий направляется детский для
сбора четырехгодичной дани, размер которой перечисляется. С собой детскому дается определенная сумма денег,
продовольствие и снаряжение для его поездки.
В следующей грамоте № е гг. ХIII в. Троицкий раскоп) – «Поклон от Ляха Фрарю. Если ты получил с русимы десять
гривен, с Микулой пошли (их) сюда. Если же не получил, то получи, прошу тебя, причем взявши детского»8. Как
ясно из текста, функции детского определяются его обязательным присутствием при взыскании долга.
За присутствие детского при взимании долга необходимо было ему дополнительно заплатить. В грамоте № е гг. ХIII
в. Неревский раскоп) описывается как раз такой случай, когда человек, у которого был давний долг, заключает
новый договор займа, скрепляя его при помощи долгового документа. При этом выставляется условие –
рассчитаться со старым долгом, в противном случае будет прислан детский, которому нужно будет дополнительно
заплатить: «Поставив знак свой и расщипивши с вами жребий (деревянная палочка с зарубками) вам придется с
тем мужем рассчитаться заново также и по поводу пятидесяти гривен старыми кунами. В противном случае я
посылаю детского и такая-то сумма будет погона».9
Таким образом, вышеупомянутые берестяные грамоты говорят о том, что детские в ХII-ХIII вв. в Новгороде
выполняли функции сборщиков долгов, именно с их помощью заимодавец мог востребовать обратно свои деньги,
либо товар, даваемый в долг. Можно также говорить, что княжеские детские уполномочены были участвовать в
делах, связанных с ложным обвинением высокопоставленных лиц, вероятно, в качестве защитников.

Нужно также отметить, что нормами «Русской Правды» в ст. 108
Пространной редакции оговаривается участие детских в разборе спорных
дел, касающихся раздела наследства между княжими мужами, за
определенную плату.
Наряду с детскими в Новгороде в ХII в. были распространены ябедники.
Из содержания текстов берестяных грамот можно предположить, что
судебным исполнителям – ябедникам, люди, обвиняемые в каком-либо
преступлении, ничего не платили. Возможно, что все расходы брали на себя
те, кто нанимал ябедников, прежде всего, для взыскания долгов.
В грамотах ХII-ХIII вв. судебный исполнитель назван также «дворяно».
Грамота № 000 «От Анны поклон к Климяте…» (ХII-ХIII вв., Троицкий
раскоп) это письмо Анны к своему брату, в котором говорится об обвинении
и оскорблении Анны и ее семьи в незаконном использовании денег
Коснятина. Оказывается, что дочь Анны давала деньги в рост, соблюдая все
тогда существующие правила, но она распоряжалась не своими деньгами, а
деньгами Коснятина, причем делала это в отсутствие мужа, которому деньги
для отдачи в рост были поручены Коснятином. Коснятин заподозрил,
что доход с его денег получается бесконтрольно зятем и всей семьей Анны.
Сама Анна поручителем за зятем не была и нанесенное ей оскорбление
считает безосновательным. Коснятин же позвал Анну в суд «в погост», где он
сообщил, что намерен прислать в ней «четырех дворян по гривне кун».
Количество судебных исполнителей соответствует числу обвиняемых, т. е.
Анна, ее дочь, муж и зять Анны.

Само понятие «дворить», видимо, означает исполнять обязанности дворян – судебно-полицейских
агентов. В таком смысле этот термин употребляется в Двинской Уставной грамоте. Из текста
грамоты ясно, что в обязанности дворян входило взимание штрафа за совершенное преступление. В
ст. 33 Новгородской Судной Грамоты говорится: «А кто утяжет в татьбе с поличным, или в разбое,
или в грабеже, или в поголовщине, или в холопстве, или от полевой грамоты, ино взять судьям от
судной грамоты четыре гривны, а безсудной две гривны». Ст. 66 Псковской Судной Грамоты
устанавливает порядок изъятия дворянином имущества во время выполнения своих служебных
обязанностей, а также здесь оговаривается, что он должен «взять езды на том, кто его не утяжет», т.
е. «езд» оплачивает тот, кто проиграл процесс.10
правовое регулирование процессов, связанных с развитием функции исполнения судебных
решений в XI–XV вв., осуществлялось целой серией нормативных правовых актов, первый из
которых – «Русская правда». Данный правовой акт предполагал наличие в раннефеодальном суде
вспомогательных служащих (ябедников, мечников, метельников, детских и отроков),
обеспечивавших исполнение судебных решений и содействовавших судебному процессу.
Впервые слово «пристав» упоминается межкняжеских соглашениях и торговых договорах русских
городов с иноземными купцами, дополнивших нормы «Русской правды» в XII в.
Наиболее подробно порядок исполнения судебных решений был урегулирован в Новгородской и
Псковской судных грамотах, изданных в XV в. Они закрепили функцию исполнения судебных
решений за судебными приставами; снабдили судебные решения принудительной силой
государства; выработали способы принудительного исполнения судебных решений.
С принятием Судебников 1497 и 1550 гг., а также Соборного уложения 1649 г. завершилось
формирование единой общерусской судебной системы, которая предполагала наличие особых
должностных лиц – приставов, призванных обеспечивать исполнение судебных решений.
Данные нормативные правовые акты конкретизировали правовой статус судебных приставов,
выработали организационно-правовые формы исполнения судебных решений, установили
очередность удовлетворения взысканий, определили порядок исполнительного процесса.
Деятельность приставов в этот период носила не только судебный, но и общегосударственный
характер, так как они выполняли обязанности, связанные с административными функциями, к
которым относились и полицейские.

Судебная деятельность в древности не отделяется от административной. Поэтому к судебным органам относились сам князь, члены его дружины, назначаемые в города посадники и тиуны. Именно их следует рассматривать как прообраз государственной юстиции. Выборные органы земских общин также судили определенные категории дел. Особой подведомственностью обладал церковный суд. С известной долей условности можно выделить в княжеском суде три стадии: 1) установление сторон; 2) производство суда; 3) исполнение решения. Княжеским считался суд, не обязательно вершимый князем лично, но и суд его родни, а также доверенных представителей.

Следует сразу отметить выраженный состязательный (обвинительный) характер судебного процесса по Русской Правде. Перед княжеским судом представали со своим спором частные лица, по инициативе которых дело и начиналось. Обе стороны пользовались равными правами и даже одинаково именовались истцами. Понятие о государстве как стороне процесса еще не существовало, но в лице князя, его посадника и тиунов оно уже претендовало на получение в казну штрафов, помогало частному истцу в преследовании холопа (ст. 114), возлагало преследование преступников на общины (ст. 77) и даже претендовало на преимущественное право получения долга (ст. 55). Считается, что по искам, возникающим из преступлений (убийство, увечье), искал весь род, семья, и так же поступала сторона ответчика. По всем спорам принято было ходить на княжий двор всей семьей или общиной, шумно выкрикивать аргументы, нередко пытаясь утвердить свою правоту кулаками. То есть о порядке в судебном заседании речи пока не шло. Отвечал за обиду или долг тоже не конкретный человек, а его род, семья и даже община.

Несмотря на недифференцированность процесса, отношения сторон до суда и в древности складывались все же немного по-разному, в зависимости от характера дела. Так, если речь шла об имущественном споре, связанном с разным толкованием сторонами последствий какого-то заключенного ими договора, то стороны должны были прийти к соглашению относительно предмета спора, а также о судье, к которому идут за решением. Судья сообщал сторонам о сроке явки в суд.

Если речь шла о преступлении, то первостепенной задачей был розыск ответчика. Для этого существовали такие процедуры, как свод и заклич , а также гонение следа (след). Отыскание истцом надлежащего ответчика в случае кражи начиналось с заклича (ст. 32) и продолжалось на своде. Присяга часто использовалась для подтверждения наличия предмета спора (собственник присягал, что действительно ранее владел украденной у него вещью). Заклич представлял собой объявление на торгу о том, что украдена вещь. Такое объявление делалось в течение трех дней. Если вещь была найдена через три дня после заклича, ее обладатель признавался ответчиком, возвращал вещь и уплачивал штраф 3 гривны за обиду. Если вещь была найдена раньше, назначался свод, поскольку в этом случае обладатель вещи еще не считался ответчиком. Он возвращал вещь владельцу и продолжал свод. В пределах города свод велся до конца, то есть до отыскания вора. В области – до третьего свода.

Свод мог заканчиваться несколькими вариантами:

• 1) последний владелец не доказывает добросовестного приобретения вещи, признается преступником и подвергается штрафу и частному взысканию в пользу тех, кому продан краденую вещь;
• 2) он доказывает, что приобрел добросовестно, но не может указать у кого, или свод приводит к границам государства.

В обоих случаях добросовестность подтверждается присягой двух послухов или мытника. Последний владелец лишается уплаченных за вещь денег, но сохраняет навсегда право иска к лицу, продавшему вещь. След назначался в случае убийства или разбоя и представлял собой поиск преступника по горячим следам. Князь предоставлял это самим общинам.

После установления сторон и явки их в назначенный срок начиналась собственно стадия суда. Суд выглядел как борьба сторон перед судьей. Состязательным характером процесса был обусловлен специфический набор доказательств, применяемых сторонами, и способов выявления истины судом при отсутствии у сторон достаточных аргументов своей правоты. Доказательства включали: признание, видоки, послухи, очевидные признаки преступления или нарушенного права, суды Божии, акты.

Послухи, в отличие от видоков, которые просто являлись очевидцами какого-то происшествия, выступали как пособники истца или ответчика. Закон требовал определенного их числа в различного рода делах. Если для подтверждения состоявшейся сделки купли-продажи требовалось два послуха, то при обвинении в убийстве для подтверждения доброй славы лица таких послухов требовалось уже семь. Правда, для иноземцев допускалось уменьшение числа послухов. Таким образом, процессуальная роль послуха в древности не может быть сведена просто к роли свидетеля. Возможно, именно поэтому послушество холопов не приветствовалось. В крайнем случае допускалось использовать в этом качестве боярских тиунов и закупов.

Суд мог делать выводы на основании внешнего вида потерпевшего, который служил доказательством совершенного в отношении него преступления. Так, не требовалось видока, если у потерпевшего налицо были следы побоев или кровь. Учитывались и другие очевидные признаки совершенного правонарушения.

Суды Божии использовались, когда других доказательств не было или они не позволяли суду сделать однозначный вывод. Так, жребий нередко применялся для решения вопроса, кому приносить очистительную присягу. Рота (присяга), принесенная перед Богом, была достаточным доказательством невиновности обвиняемого. Другим поводом для использования присяги могла стать несостоятельность виновного в нанесении побоев. В этом случае он мог поклясться, что ни у него, ни у его родни и соседей нет суммы, необходимой для выплаты штрафа (ст. 5 договора 911 г.).

Ордалии, испытания стихиями, равно как поле (судебный поединок), упоминаемый в законе с XIII в., использовались, прежде всего, при отсутствии послухов. После вынесения судьей приговора процесс оканчивался силами сторон. Исполняли решение сами выигравшие процесс. Однако виры и продажи в пользу казны собирал уже княжеский вирник. Краткая редакция Русской Правды содержит Покон вирный , где определены как порядок взимания штрафов, так и размер вознаграждения, положенный соответствующим служащим.

Судебное право древности не дает оснований говорить о том, что существовали какие бы то ни было формальные ограничения права свободных лиц любого социального статуса воспользоваться судебной защитой. Неравенство возможностей определялось не формально-юридическими ограничениями, а фактической возможностью или невозможностью обратиться в княжеский суд. Совершенно отсутствовали и привилегии, исключающие привлечение к ответственности за обиду, нанесенную представителем определенной социальной группы. Исключительная подведомственность княжеского суда в это время только складывалась. Князь пытался вывести наиболее важные дела из подведомственности судов общин и заставить население обращаться по таким делам к представителям княжеской администрации. Еще одной выраженной особенностью древнего правосудия было отсутствие института обжалования решений суда.

6. Понятие преступления, виды преступлений и наказаний в Древнерусском государстве.

7. Характеристика судебного процесса и системы судебных органов в Древнерусском государстве.

8. Государственно-политическая структура Руси в период феодальной раздробленности. Государственный строй Новгородской республики.

9. Регулирование имущественных отношений по Псковской судной грамоте.

10. Понятие преступления и система наказаний, суд и процесс по Псковской судной грамоте.

11. Особенности формирования Московского государства, его общественно-политический строй.

12. Формы собственности, обязательства, наследственное право в Московском государстве (по Судебникам 1497 и 1550 гг.).

13. Уголовное право, суд и процесс (по Судебникам 1497 и 1550 гг.)

14. Государственный строй России в период сословно-представительной монархии. Земские соборы.

15. Соборное уложение 1649 г.: общая характеристика, правовое положение сословий.

16. Правовое регулирование собственности на землю по Соборному уложению 1649 г. Вотчины. Поместья.

17. Развитие уголовного права. Преступления и наказания по Соборному уложению 1649 г.

18. Суд и судебный процесс по Соборному уложению 1649 г.

19. Предпосылки возникновения абсолютизма в России, его особенности.

20. Государственные реформы Петра I.

21. Сословные реформы Петра I (дворянство, духовенство, кре­стьянство, горожане).

22. Судебные и прокурорские органы России в xviiIв. Попытка отделения суда от администрации. Создание сословных судов (по губернской реформе 1775 г.).

23. Право собственности, обязательства, право наследования в XVIII в.

24. Изменения в общественном строе России во второй полови- не XVIII в. Жалованные грамоты дворянству и городам (1785 г.).

25. Уголовное право и процесс по Воинскому уставу 1716 г.

26. Государственный строй России в первой половине XIX в. Изменения в центральных и местных органах власти и управления. Конституционные проекты.

27. Изменения в правовом положении населения России в первой половине XIX в. Законы о состояниях.

29. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.

30. Крестьянская реформа 1861 г.

32. Военная реформа 1864-1874 гг.

33. Учреждение судебных установлений (новая система судоустройства по Судебной реформе 1864 г.)

34. Уголовный и гражданский процессы (по судебным уставам 1864 г.)

35. Контрреформы 80-90гг.

7. Характеристика судебного процесса и системы судебных органов в Древнерусском государстве.

Суд и процесс по Русской Правде. Для древнерусского права характерен классический состязательный процесс с процессуальным равенством сторон при пассивной роли суда. Суда был гласным и открытым взору народа. Судопроизводство носило устный характер. Суды не были отделены от княжеской администрации. Каких-то особых форм судебного процесса не было, он не разделялся на уголовный и гражданский.

Начинался по инициативе истца, стороны обладали в нем равными правами, судопроизводство было гласным и устным, значительная роль “ордалии” (суд божий), присяги, жребия. Три стадии процесса:

1. “Заклич” объявление совершившемся преступлении, производился в людном месте, “на торгу”, объявлялось о пропаже вещи, обладавшей индивидуальными признаками, которую можно было опознать. Если вещь обнаруживалась по истечении трех дней с момента заклича, то тот, у кого она находилась, считался ответчиком. Если лицо настаивало на том, что вещь принадлежит ему - суд 12 мужей. Если нет, купил - то на свод.

2. “Свод” напоминал очную ставку. Либо до заклича, либо в срок до истечения 3 дней после заклича. Лицо давало объяснение, откуда он достал краденую вещь. Если не мог - таковой признавался татем. Если свод выходил за пределы населенного пункта, то свод до 3 лица. Он уплачивал собственнику и сам продолжал свод. Свод мог продолжаться 3 раза (до 3 людей)

3. “Гонение следа” - поиск доказательств и преступника. Потерпевшие, члены рода и добровольцы.

Виндикационый процесс. Судоговорение. Речь, доказательства.

Свидетели: делились на послухов (рассказывали про образ жизни подозреваемого и пр.) и видоков (очевидцев происшествия). Были и вещественные доказательства (например, поличное - украденная вещь).

Особым видом доказательства была ордалия, выделялись испытания железом, испытания водой.

Вынесение решения (приговора):

1. если уголовное дело - приговор немедленно приводился в исполнение.

2. если гражданское дело - необходимость заключения договора об исполнении суда (3-6 месяцев). Если нет - право истца терялось.

8. Государственно-политическая структура Руси в период феодальной раздробленности. Государственный строй Новгородской республики.

Причины распада Древнерусского государства:

1. Экономические. Самодостаточная система натурального хозяйства ограничивала товарооборот между землями и способствовала их изоляции.

2. Социально-политические. Из членов дружины и княжих мужей бояре превратились в феодалов-землевладельцев, стремившихся к политической независимости. Дань, взимавшаяся князем как верховным правителем и защитником своей территории, заменяется рентой, которая взимается собственником земли с проживающих и пользующихся ею. Десятичная система государственного управления заменяется дворцово-вотчинной, с двумя центрами правления: дворцом и вотчиной. Все придворные чины (кравчий, постельничий, конюший и др.) одновременно становятся государственными должностями в пределах каждой отдельной территориальной единицы.

3. Внешнеполитические. Вторжение татаро-монголов и исчезновение древнего торгового пути ≪из варяг в греки≫. Киевское княжество утрачивает значение славянского государственного центра, от него отделяются и становятся самостоятельными целый ряд княжеств. Владимиро-Суздальское княжество, сохранившее систему органов власти и управления такими, которые были присущи раннефеодальным монархиям, стало впоследствии центром объединения русских земель. Имели особенности формы правления в Новгородском, и Псковском государствах - в Новгороде сложилась Новгородская феодальная аристократическая республика, а в Пскове - республиканская форма управления. Государственное управление осуществлялось через вече, которое формально было высшим органом власти, решавшим важнейшие вопросы. Боярский совет ( ≪ Оспода ≫ ) был организационным и подготовительным органом при вече. Вече избирало князя и посадника. Посадник - исполнительный орган веча - руководил вечевым собранием и боярским советом, представительствовал во внешних сношениях, вместе с князем ведал вопросами управления и суда, командовал войском. Тысяцкий занимался вопросами торговли и торгового суда, возглавлял народное ополчение. Архиепископ был хранителем государственной казны и главой церкви.

После возникновения государства у восточных славян обы­чаи начали приобретать правовой характер и трансформироваться в судебные полномочия соответствующих органов власти и управле­ния Древнерусского государства.

Хотя в сохранившихся источни­ках права нет достаточно полных сведений о структуре и функциях отдельных судебно-административных органов, тем не менее мож-

но выделить следующие основные виды судебных учреждений: суд князя, суд веча, вотчинный суд и церковный суд.

В Киевской Руси князь обладал высшей административной и судебной властью. Следует отметить, что имевшаяся в отечествен­ной историографии точка зрения о зависимости князя от вече не подтверждается в дошедших до нас источниках. По мнению А.Е. Преснякова, “дуализм князя и веча был своеобразным внут­ренним противоречием в древнерусской государственности, кото­рого не разрешила жизнь Киевской Руси, а потому не должны раз­решать в истории русского права искусственные юридические кон­струкции” 1 .

Независимое положение княжеской власти от вечевого соб­рания в Киевской Руси было обусловлено высоким общественным статусом князя, опиравшегося на свой двор и дружину, на бояр и церковь, на полусвободные и зависимые категории населения сво­их сел и деревень, на которые не распространялось влияние вече­вой и общинной организации общества. В то же время, как отмечал М.Ф. Владимирский-Буданов, “Киевский князь Изяслав Ярославич (1067 г.), не исполнивший требования народа идти против полов­цев, был смещен, как не исполнивший главного своего призва­ния” . Из этого следует, что “полнота власти сохраняется, - писал он, - лишь до тех пор, пока князь находится в согласии (“одиначе- стве”) с народом” .

Княжеский суд первоначально функционировал только в крупных городах, а затем постепенно стал распространяться и на другие населенные пункты. Правосудие осуществлял сам князь или по его поручению соответствующие должностные лица. Его судеб­ные функции распространялись на все земли Древнерусского госу­дарства. Княжескому суду были подсудны прежде всего все сво­бодные люди. Что касается рабов, то над ними осуществляли пра­восудие их хозяева. Тем не менее “и рабы подлежали, - как отме­чал Н. Хлебников, - суду князя, если совершили уголовное престу­пление” 1 .

Местом рассмотрения судебных дел считался “княж двор”, к которому относилась не только собственная резиденция князя, но и те дворы, где в городах и уездах отправляли от имени князя право­судие наместники, волостели и их помощники - тиуны. Однако в Древней Руси, “даже в позднейший период, суд над высшими чле­нами общества принадлежал, - писал Н. Хлебников, - великому князю, а потом царю; было бы совершенно невероятно, чтобы в еще более ранний период суд этот принадлежал кому-либо друго­му, кроме князя” .

Посадникам, являвшимся наместниками князя в землях Древнерусского государства в X-XI вв., были подсудны все граж­данские и уголовные дела в пределах города и примыкавших к не­му волостей. В исключительных случаях некоторым из наместни­ков предоставлялось право “боярского суда”, в соответствии с ко­торым они могли рассматоивать дела и выносить по ним пригово­ры без последующего их утверждения князем.

К таким делам отно-

сились обычно наиболее тяжкие преступления (убийство, коно­крадство, поджег и т.п.). Отвергая попытки некоторых авторов ли­шить их судебных функций, Н. Хлебников подчеркивает, что “та­кие посадники, Ратибор в Тмутаракани, или Чудин в Вышгороде, были полными представителями князя, а следовательно и его судь­ями” 1 . Следует отметить, что в XII- начале XV в. в Новгородской и Псковской республиках посадники стали высшими должностны­ми лицами, обладавшими соответствующими административными и судебными полномочиями.

Юрисдикция волостелей распространялась на несколько сел и деревень, куда обычно не включался уездный центр. Следует от­метить, что волостели в осуществлении правосудия на подвластной им территории не зависели от наместников. “Название волостель для чиновников, судящих и управляющих волостью, попадается, - указывал Н.Хлебников, - уже в Церковном уставе Ярослава и Ус­таве о земских делах, а в XVI столетии название волостелей суще­ствует непрерывно” . Кроме того, он допускает, что в волостях су­дили судьи, “которых Правда знает под именем вирников, так как в древнейшее время, может быть еще до Ярославовой Правды, их обязанность состояла только в сборе вир, когда суд в волости про­изводит старейшина, а княжеский чиновник лишь собирал виры; позднее эти вирники стали заменять старейшин и в народе получи­ли название волостеля, а у князей все еще продолжали называться вирниками” .

О суде веча сохранилось мало сведений, Очевидно, еще на этапе существования племенных объединений административная и судебная роль веча была достаточно высокой. “Вече такого же дои­сторического происхождения, - подчеркивал М.Ф. Владимирский- Буданов, как и княжеская власть и власть боярской думы” 1 . Однако после образования государства роль князя стала значительно воз­растать. Тем не менее вече свое значение в системе государствен­ной власти потеряло не сразу. “В сфере судебной власти вечу пер­воначально принадлежало, - писал М.Ф. Владимирский-Буданов, - право участия во всяком суде (“пред вратами градскими творить веще и суды”); суд производился князем и боярами в присутствии народа” . Оно еще продолжало играть значительную роль особенно в княжествах северо-западной Руси.

Вече были подсудны дела особой государственной важности (о нарушении прав отдельных территорий, преступлениях против государства и др.). В Ипатьевской летописи (1146 г.) упоминается о том, что на вечевом собрании был определен порядок осуществле­ния суда, который князь Игорь обещал соблюдать, включая и заме­ну отдельных тиунов. Хотя уже в Псковской судной грамоте в ст. 4 указывалось: “А князь и посадник на вечи суду не судять, судити им у князя на сенех...” . Другими словами, князю и посаднику за­прещалось участвовать в рассмотрении судебных дел на вечевых собраниях. Вече рассматривало также чрезвычайные дела, связан­ные прежде всего с преступлениями, совершенными князьями и

посадниками. Как указывал М.Ф. Владимирский-Буданов: “Вечу принадлежит суд политический (над князьями и посадниками): в 1097 г. в Киеве суд над Галицкими князьями по доносу князя Во­лынского предоставлен боярах и вечу” 1 .

Вотчинный суд представлял собой суд землевладельцев-бояр, получавших все большую независимость от князя и присваивавших в своих вотчинах функции управления и суда. “К личному иммуни­тету, то есть неподчинению суду местных княжеских агентов, затем присоединялось, - отмечал М.А. Чельцов-Бебутов, - право суда и дани в отношении зависимого от вотчинника населения” . К сожалению, в сохранившихся источниках права нет данных о структуре и организации вотчинного суда. Однако можно предпо­ложить, что бояре отправляли правосудие в вотчинах через своих тиунов и отроков таким же образом, как это осуществлялось в кня­жеском суде. Об этом говорится, в частности, в “Энциклопедиче­ском словаре” Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона: “Объем прав древ­нейшего вотчинника представляется чрезвычайно обширным; в сво­ей вотчине они были почти теми же, чем князь был в своем княже­нии, - были не только собственником земли, но и лицом, имевшим административную и судебную власть над населением, жившим на его земле; такой вотчинник сам подсуден был только князю” . В данном словаре указывается, что сведения о судебных функциях вотчинника дошли до нас из жалованных грамот XV-XVI вв., кото­рые “рисуют не новый порядок вещей, а служат отголоском стари­ны, начинающей исчезать в Московском великом княжении, где ука­занный объем вотчинных прав значительно суживается и право соб­ственности на землю сопровождается судебною и административ­ною властью вотчинника лишь как исключение, да и то с отнятием душегубства, разбоя и татьбы с поличным...” 1 .

Церковный суд рассматривал не только дела, связанные с на­рушением церковных норм, но и некоторые гражданские дела. В соответствии с византийским Номоканоном и уставами великих князей Владимира и Ярослава к функциям церковного суда отно­сили практически все дела, связанные с нарушениями семейного права, а также с утверждением духовных завещаний и раздела на­следуемого имущества, дела о преступлениях против церковных постановлений и нравственности. Как отмечал Н. Хлебников, цер­ковь имела “свои суды: с одной стороны, по некоторым преступле­ниям, в отношении всех светских людей; с другой же- по всем преступлениям - в отношении церковных людей” .

Для рассмотрения названных выше дел при епископах учре­ждались особые суды, в состав которых включали как духовных, так и светских судей. К ним относились прежде всего владычные десятильники и наместники.

Наказания, применявшиеся церковными судами, занимают особое место. Как известно, после крещения Руси церковь на пер­вом этапе своего становления широко использовала византийские своды законов. Однако после появления Устава князя Владимира

Святославича и Устава князя Ярослава о церковных судах они все шире стали применяться церковными судами. Необходимо отме­тить, что Устав князя Владимира Святославича нс содержит специ­альных норм, посвященных конкретным наказаниям. Очевидно, первые митрополиты, направляемые в Киев из Византии, не могли еще избавиться от значительной их зависимости от константино­польского патриарха. Об этом свидетельствует Н. Хлебников, ука­зывая, что в Никоновской летописи “за клевету на епископа его раб был наказан отрезанием носа и отсечением рук!” 1 .

Тем не менее дошедшие до нас княжеские уставы свидетель­ствуют о том, что русская православная церковь, пытаясь укрепить свои позиции в обществе, в основном не решалась применять в де­лах, подлежащих юрисдикции церковных судов, достаточно суро­вые наказания, содержавшиеся в византийских кодексах. Поэтому она стремилась применять наказания, которые в значительной сте­пени соответствовали русскому обычному праву. Так, в статье 2 Краткой редакции Устава князя Ярослава говорится: “Аже кто ум­чить девку или насилить, аже боярьская дчи, за сором ей 5 гривен золота, а епископу 5 гривен золота; а менших бояр гривна золота, а епископу гривна золота; добрых людей за сором 5 гривен серебра, а епископу 5 гривен серебра; а на умычницех по гривне серебра епископу, а князь казнить их”’. Последняя часть статьи “а князь казнить их” означала очевидно то, что исполняя решение епископа о денежных штрафах государственный аппарат князя. В данной статье речь идет о согласованном и насильственном похищении невесты. Важно отметить, что согласованное с невестой похищение

приравнивалось по последствиям к насильственному. Следует осо­бо подчеркнуть, что размер денежных штрафов, зафиксированный в статье 2, полностью зависел от социального статуса женщины.

Статья 3 посвящена изнасилованию (“пошибанию”) женщи­ны и налагавшимся за это преступление денежным штрафам (от 5 гривен золотом до 3 рублей) 1 . В данной статье, как и в предыду­щей, исполнение судебного решения возлагалось на княжескую администрацию. Следует отметить, что к юрисдикции князя отно­сились лишь дела об изнасиловании, совершенном между предста­вителями другой веры.

Можно вполне согласиться с утверждением А.В. Стадникова: “Установление имущественных санкций на Руси было, вероятно, предпринято с целью адаптации наказания к обычному русскому праву, поскольку многие деяния, объявленные в княжеских уставах преступными, были признаны общественно опасными только после принятия христианства на Руси и еще долгое время они могли вхо­дить в противоречие с дохристианскими правовыми традициями” .

Во второй половине XI в. был расширен круг штрафных санкций за совершение различных видов преступлений. “Правда сыновей Ярослава вносит, - отмечал Н.Хлебников, - следующие новые положения: 1) установление вервей; 2) постановление об убийстве огнищан; 3) постановление о воровстве; 4) уроки за убий­ство княжеских рабов; 5) постановление о самосуде; 6) защиту соб­ственности” . Кроме того, в период до начала правления великого

князя Владимира Мономаха (1113 г.) “были прибавлены еще новые статьи: 1) общество дикой виры; 2) поклепная вира” .

В древнерусском праве еще не было разграничения между уголовным и гражданским процессом. Тем не менее такие процес­суальные действия, как “гонение следа” и “свод” могли применять­ся только в рамках рассмотрения уголовных дел.

В целом судебный процесс имел четко определенный состя­зательный характер, в котором стороны обладали равными права­ми. Он начинался по заявлению истца, был гласным и устным. Не­которые исследователи полагают, что в церковном суде “уже в пе­риод Древнерусского государства применялся инквизиционный, розыскной процесс с активной ролью суда, с применением пыток, с тайным и письменным (очень формализованным) судопроизводст­вом” 2 . В то же время С. Пашин имеет несколько иную точку зре­ния. “От обвинительного процесса, фрагментарно закрепленного в Русской Правде с последующими дополнениями Ярославичей и Владимира Мономаха, судопроизводство дрейфует, - пишет он, - к процессу инквизиционному, в котором частные начала подменяют­ся публичными, а символические способы обнаружения истины (вроде крестного целования и ордалий, т.е. испытания водой, желе­зом или “божьего суда”) уступают место пыточным; участники процесса все менее остаются его субъектами, и все более оказыва­ются подвергаемыми пристрастным допросам объектами исследо­вания, ведущегося “служилыми людьми” 3 .

Данную точку зрения можно принять применительно к Древ­ней Руси только в контексте судопроизводства церковных судов. Что же касается других судебных органов, то они практиковали состязательный процесс и о начале перехода к инквизиционному можно говорить только относительно периода конца XV - первой половины XVI в. Здесь уместнее согласиться с другим утверждени­ем: “Судебный процесс во многом восходил к обычаям родопле­менной демократии: протекал гласно, начинался только по инициа­тиве истца, имел состязательный характер, обе стороны процесса находились в равном положении; наряду со свидетельскими пока­заниями и вещественными доказательствами имели силу и архаич­ные доказательства в виде жребия или испытания огнем и железом (ордалии)”".

В Русской Правде представлены две специфические процес­суальные формы подготовки дела - “гонение следа” и “свод”. Как отмечал М.А. Чельцов-Бебугов, “и “свод”, и “гонение следа” были некогда способами коллективной самопомощи соседских общин, требовавшими участия большого числа близких потерпевшему лю­дей” 2 . “Гонение следа” означало розыск преступника по его следам. Так, в статье 77 Пространной редакции Русской Правды говорится: “Не будеть ли татя, то по следу женуть; аже не будеть следа ли к селу или к товару, а не отсочять от собе следа, ни едуть на след или отбьться, то тем платити татбу и продажю; а след гнати с чюжими людми а с послухами; аже погубять след на гостиньце на велице, а

села не будеть, или на пусте, кде же не будеть ни села, ни людии, то не платити ни продажи, ни татбы” . Как видим, из содержания данной статьи следует, если след приводил к дому конкретного че­ловека, то он и признавался преступником, если же след приводил в село, то ответственность должна была нести община, если след преступника терялся на большой дороге, то поиск преступника должен был прекратиться. Кроме того, в статье определялась сте­пень ответственности общины за кражу, совершенную на ее терри­тории. Следует также отметить, что в данной статье подчеркивает­ся, если терялся след на большой дороге или в безлюдном месте, то члены общины не должны были отвечать за это преступление, а поиск преступника должны были вести с привлечением чужих лю­дей, чтобы исключить предвзятое отношение представителей дан­ной общины. Важно отметить, что данное процессуальное дейст­вие, не упоминавшееся до этого в Краткой редакции Русской Прав­ды, свидетельствует о совершенствовании судебного процесса, так как в статье предлагаются различные варианты розыска преступ­ника и обеспечивается определенная степень объективности рас­следования.

Так, если след приводил к дому конкретного человека, то он и признавался преступником, если же след приводил в село, то от­ветственность должна была нести община, если след преступника терялся на большой дороге, то поиск преступника должен был пре­кратиться. Кроме того, в статье определялась степень ответствен­ности общины за кражу, совершенную на ее территории. Следует также отметить, что если след терялся на большой дороге или в безлюдном месте, то члены общины не должны были отвечать за

Грибовский В.М. Древнерусское право (Краткий обзор чтений/ рии русского права). - Пг., 1915.-Вып. 1.-С. 88.

удавалось найти человека, продавшего данную вещь, то потерпев­ший получал ее в свою собственность, а купившему на законном основании краденую вещь не полагалось при этом никакой ком­пенсации. Однако он имел право возбудить новое уголовное дело в случае обнаружения затем продавца украденной вещи.

Таким образом процедура “свода” по Русской Правде могла проводиться до осуществления “заклича” или в течение 3 дней по­сле него. Данное процессуальное действие необходимо было осу­ществлять истцом до третьего лица, которое и должно было про­должить поиск преступника до тех пор, пока он не будет найден.

В Русской Правде предусматривалась определенная система доказательств, включавшая и свидетельские показания. В ней раз­личаются две категории свидетелей - “видоки” и “послухи”. “Ви- доки” являлись очевидцами происшествия, т.е. фактически свиде­телями в современном смысле слова. “Послухи” представляли со­бой лиц, которые слышали о случившемся от кого-либо, т.е. они располагали косвенной информацией. В некоторых случаях послу­хи рассматривались как свидетели доброй славы сторон, т.е. они должны были охарактеризовать ответчика или истца как добрых и порядочных людей, которые могли вполне заслуживать доверия. Об этом говорит в свой работе В.М. Грибовский: “От свидетелей видоков Р. Правды нужно отличать упоминаемых ее послухов; хотя терминология названного памятника в данном случае не выдержа­на, но тем не менее под послухом нужно разуметь лица, давших показания о доброй славе обвиняемого” 1 . Необходимо отметить, что точки зрения исследователей на эти две категории свидетелей

ощутимо различаются. Так, М.А. Чельцов-Бебутов считает, что “видок есть простой свидетель в современном смысле, а послух - пособник, на которого “послался” истец или ответчик” 1 . Он отво­дит “послуху” более активную роль в процессе, так как он мог “быть вызван противной стороной на поединок” .

Иногда по отдельным гражданским и уголовным делам тре­бовалось определенное число свидетелей. Так, например, необхо­димо было представить семь свидетелей в делах об убийстве (ст. 18 Пространной редакции Русской Правды), двух свидетелей или “мытника” при заключении договора купли-продажи (ст. 37), а также двух “видоков” при оскорблении действием (ст. 31). “Видок” должен был, как указано в ст. 29, дословно подтвердить во время заседания суда все, что было заявлено стороной (“слово противу слова”). Если же “видок” не являлся в суд, то это означало проиг­рыш дела стороной, которая ссылалась на его показания.

В статье 85 затрагивается исключительный случай, связан­ный с возможностью привлечения холопа в качестве свидетеля. Таковым может быть лишь требование истца (“оже хощеть истец”). Однако свидетельство холопа не могло рассматриваться в качестве доказательства вины подозреваемого. Оно могло только способст­вовать возбуждению уголовного дела, а вина подозреваемого должна была доказана при помощи испытания железом. Если же подозреваемый преодолевал его успешно, то истец должен был уп­латить ему 1 гривну в качестве компенсации .

Следует особо остановиться на характеристике статьи 15 Краткой редакции Русской Правды. В ней, в частности, говорится: “Аже где възыщеть на друзе проче, а он ся запирати почнеть, то ити ему на извод пред 12 человека; да аще будеть обидя не вдал будеть, достойно ему свои скот, а за обиду 3 гривне” 1 . Первая часть статьи касается случая, обусловленного тем, что в результате свода была найдена только одна вещь из многих похищенных, на воз­вращении которых настаивал потерпевший. Особенно большие споры вызывает упоминание в данной статье об “изводе” из 12 че­ловек, которых одни исследователи считают сохранившимся еще в то время общинном суде, другие же рассматривают их в качестве “послухов” - свидетелей доброй славы. Были и такие, которые на­зывали их “судом посредников” , сформированным сторонами, и даже судом присяжных. К сторонникам последней точки зрения относил себя Н.М. Карамзин, который, опираясь на опыт англичан и датчан, писал: “В одном из Новгородских списков Ярославовой Правды сказано, что истец во всякой тяжбе должен идти с ответчи­ком на извод перед 12 граждан - может быть, Присяжных, которые разбирали обстоятельства дела по совести, оставляя судье опреде­лить наказание и взыскивать пеню” . Думается, в то время рано было еще говорить о суде присяжных в полном смысле этого ин­ститута судебной системы. Учитывая то, что в последующих ре­дакциях Русской Правды и других правовых актах об этом вообще не упоминалось, можно предположить, что предлагалось использо-

вать членов общинного суда, существовавшего еще до образования древнерусского государства у восточных славян, в судебном про­цессе в качестве “послухов”, которые могли в полной мере дать характеристику, как истцу, так и ответчику. В то же время необхо­димо признать, что в Новгороде несколько позже начал функцио­нировать суд одрина, состоявший из 12 членов и председателя. Рассуждая об этом факте, Н. Хлебников задает себе вопрос и отве­чает на него: “Могли ли новгородцы, столь приверженные к грамо­те Ярослава, бросить и оставить без развития такое важное учреж­дение, как суд 12-ти? Я думаю - нет” 1 .

В Древнерусском государстве существовала система вещест- / венных и формальных доказательств. К вещественным доказатель­ствам относились утерянные вещи (“поличное”), обнаруженные у подозреваемого, к формальных - “ордалии”, среди которых важ­ное место занимал судебный поединок - “поле”. По мнению В.М. Грибовского к судебным доказательствам относились: “1) собственное признание; 2) присяга; 3) поединокъ; 4) свидъ- тели и послухи; 5) ордалии или судъ Божий; 6) различные внешние признаки и 7) сводъ” . Спорным представляется включение в состав доказательств “свода”, т.е. процессульной процедуры, напоминавшей очную ставку. Что касается собственного признания, то в Русской Правде нет никаких упоминаний об этом виде доказательства.

По определению В.М. Грибовского, сущность “ордалий” “за­ключалась в том, что тяжущиеся в надежде на Божью помощь в правом деле соглашались медленно произвести какое-либо такое

действие, которое по тогдашним воззрениям, без непосредственно­го божеского вмешательства являлось бы вредным, гибельным или даже вообще невозможным для них” 1 . “Суд Божий” Н. Хлебников справедливо рассматривает как языческое явление, в котором на­блюдается “проявление божественной воли в огне и воде; огонь и вода объявляют правого и виновного”, приписывая таким образом им соответствующие нравственные свойства 2 .

В Русской Правде и других законах “поле” не упоминается. “Поединок, бесспорно имевший место в жизни Киевской Руси XI- XII вв., должен был отразиться, - поддерживал известную точку зрения В.И. Сергеевича М.А. Чельцов-Бебутов, - в современных законах и в их первой кодификации - в Русской Правде”, а затем в дальнейшем при переписке он мог “исчезнуть, как наиболее про­тивный духу христианства, под пером первых благочестивых пере­писчиков памятника” 3 . Однако в летописях и других источниках, в том числе иностранных, говорится о том, что в Древней Руси этот вид “ордалий” достаточно часто применялся. Так, в “Книге драго­ценных драгоценностей” Ибн-Роста и Абу-Али Ахмеда ибн-Омара, написанной в начале X в., отмечалось: “Когда кто из них имеет де­ло против другого, то зовет его на суд к царю, перед которым и препираются; когда царь произнесет приговор, исполняется то, что он велит; если же обе стороны приговором царя не довольны, то, по его приказанию, должны предоставить окончательное решение

оружию: чей меч острее, тот и одержит верх” 1 . В.М. Грибовский писал: “Под судебным поединком понимается решение спора тя- жушихся сторон посредством физической борьбы между ними”. Победивший в поединке считался выигравшим рассматриваемое дело, так как “за правого само божество” .

Среди других видов доказательств (ордалий, “суда божьего”) следует выделить испытания огнем, железом и водой. Эти испыта­ния использовались тогда, когда ощущался недостаток иных доказа­тельств. Как указывает С.Э. Цветков, по представлению наших предков, “суд божий являл собой именно зримое вмешательство бо­жественных сил в земные дела, торжество высшей справедливости” .

В Русской Правде “ордалиям” посвящены три статьи. Однако в них не раскрывается процедура их проведения. Из летописных источников известно, что если ответчик, связанный и брошенный в воду, начинал тонуть, то он считался выигравшим дело. Испытания железом и водой заключались в держании подозреваемым голыми руками раскаленного железа, в опускании руки в кипяток и т.п. Очевидно, испытание огнем и железом, можно рассматривать как одно, когда обвиняемому передавали в руки кусок раскаленного железа. Об этом говорится в ст. 87 Пространной редакции Русской Правды, в которой упоминается и термин “железо” и словосочета­ние “или кимь любо образом аже не ожьжеться”"’.

Хотя в Русской Правде и не нашел отражение такой вид ор­далий, как “поле” (судебный поединок), многие исследователи счи-

тают, что он применялся в Древней Руси. Одержавший победу в судебном поединке выигрывал дело. “Судебный процесс вообще - это словесная пря, тяжба, которая отчасти заменяет настоящий поединок, а порой и служит, - отмечает С.Э. Цветков, - прологом к нему” 1 . Кроме того, он полагает, что “иоле, начавшись единоборст­вом истцов, часто заканчивалось повальной дракой вооруженных послухов обеих сторон” .

Особое место в системе доказательств занимала присяга, по­лучившая название “рота”. Она применялась в процессе рассмот­рения малозначительных дел в тех случаях, когда собранных дока­зательств было недостаточно. Как правило, при помощи такой при­сяги подтверждалось наличие какого-либо события или его отсут­ствие. Уже в первом договоре Древней Руси с Византией 907 г. указывалось: “...а Олега водиша и мужии его на роту по Русскому закону кляшася оружьем своим, и Перуном богом своим, и Воло­сом скотьим богом...” . Речь идет о том, что русские во главе с кня­зем Олегом клялись своим оружием, обращаясь к основным языче­ским божествам. Естественно, что отказ от присяги означал при­знание отказавшегося виновным.

Среди внешних признаков судебных доказательств, упоми­навшихся в Русской Правде, необходимо назвать синяки, крово­подтеки, раны и другие телесные повреждения, получившие общее наименование “знамение” (ст. 2 Краткой редакции Русской Прав­ды). В делах, связанных с обвинением в краже или убийстве, важ­нейшим доказательством являлась утерянная вещь, найденная в доме подозреваемого, или труп.

В Русской Правде уже были намечены некоторые формы обеспечения исполнения судебного решения. Так, например, вира взыскивалась с убийцы следующим образом: вирник как офици­альное должностное лицо должен был явиться в дом осужденного с довольно многочисленной свитой и ждать, пока тот заплатит штраф. Преступник должен был обеспечивать их все это время пи­танием и всем необходимым. Поэтому осужденный был заинтере­сован в скорейшей уплате своего долга и избавлении от таких не­прошенных гостей.

Необходимо отметить, что имеются различные точки зрения на организацию судебного процесса в Древнерусском государстве. Так, И.А. Исаев считает, что “процесс делился на три этапа (ста­дии)”". К первому этапу он относит “заклич”, ко второму - “свод”, к третьему - “гонение следа”. Такие же этапы включают в процесс и авторы учебного пособия “История отечественного государства и права”. Однако ошибочным является их утверждение о том, что “процесс начинался с момента его объявления на торгу (“заклич”)” .

М.А. Чельцов-Бебугов, полагал, что “свод” и “гонение следа” необходимо отнести к особым формам “досудебного установления отношений между потерпевшим (будущим истцом, обвинителем) и предполагаемым ответчиком (обвиняемым)” . Известный русский юрист И.Я. Фойницкий отмечал, что процесс в Древней Руси “но­сил частно-исковой характер” и непременно начинался “только по

жалобе или челобитью потерпевшего, его семьи или рода” 1 . Не подразделяя процесс на отдельные этапы, он указывал, что су­допроизводство состояло “из ряда формальных действий”, являв­шихся обязательными для сторон. В том случае, если не был извес­тен ответчик, он “отыскивался истцом посредством извода, свода (предъявлением поличного последовательно лицам, от которых оно приобретено, и предложением им вопроса, от кого приобрели его) и следа (розыск по оставленным следам)” . Как видим, И.Я. Фойницкий рассматривал данные обязательные действия в рамках уже начавшегося конкретного судебного процесса.

Думается, что точка зрения И.А. Исаева имеет право на су­ществование. В то же время абсолютное большинство исследова­телей признают, что процесс начинался после подачи иска в суд со стороны потерпевшего, за исключением убийства и воровства, где было невозможно указать на конкретное лицо. Судя по всему, и “свод”, и “гонение следа” существовали у восточных славян еще на этапе догосударственного развития в качестве коллективной по­мощи потерпевшему со стороны родственников и соседских об­щин. А после возникновения государства данная традиция приме­нялась в ходе судебного разбирательства, так как суд не был отде­лен от административных органов и не мог на первом этапе своего развития самостоятельно обеспечить организацию процесса. Более правомерной является, на наш взгляд, точка зрения М.Ф. Вла­димирского-Буданова. «Общая форма процесса уже с древнейших времен заключала в себе, - считал он, - три стадии: 1)установ-

ление сторон; 2) производство суда и 3) исполнение решения» 1 . Утверждая это, он не исключал в то же время, что «существовали и другие особенные формы, в которых недоставало той или другой из указанных частей процесса» .

Таким образом судебные органы в Киевской Руси не могли существовать независимо от других административных учрежде­ний. Судебными функциями обладали великий князь, центральные государственные органы и учреждения, местные органы управле­ния, а также соответствующие должностные лица. Процесс был состязательным и носил устный характер. Причем различий между гражданским и уголовным процессом не было.